Началось все месяца примерно через четыре после трагедии, как раз незадолго до того, как полицейский Бобби по Вашей просьбе мягко дал мне понять, что если я не прекращу каждую пятницу стучать в дверь Вашего кабинета и заглядывать в окна, то он меня арестует. Мы с Джилл сидели за нашим (моим и Дарси) кухонным столом и ели сэндвичи с салатом из тунца, которые она принесла со смены в «Кружке», и тут Джилл сказала: «Мне кажется, нам с тобой неплохо было бы уехать на пару дней. А точнее, на первую неделю мая». Когда я спросил, почему вдруг, она напомнила мне, что третьего мая исполняется годовщина нашей с Дарси свадьбы, двадцать пятая. Джилл знала об этом, поскольку была на свадьбе подружкой невесты. Ее предложение меня поставило в тупик. Я хотел провести годовщину с Дарси, но Джилл была уверена, что Дарси умерла, потому-то она и проводила теперь так много времени у нас дома. Джилл хотела увезти меня куда-нибудь, где я не бывал вместе с Дарси, и таким образом притупить боль моей потери, что с ее стороны было очень мило. Я сказал, что подумаю, но позже ночью, когда я и Дарси встретились в нашей спальне за запертой дверью, Дарс сказала: «Поедешь обязательно!»
– Но я хочу провести нашу двадцать пятую годовщину с тобой, а не с твоей лучшей подругой, – возразил я, и тут Дарси уперлась и сказала, что Джилл еще не готова узнать правду – что моя жена стала ангелом, – и потому у меня нет никакого повода, который позволил бы мне вывернуться из поездки с ней на годовщину. Мне это, в общем, показалось осмысленным, а поскольку Дарси пообещала прилететь туда, где мы с Джилл остановимся, и особенно учитывая, что мы будем спать в разных комнатах, никаких препятствий к моей с Дарси близости в ночь нашей годовщины не предвиделось.
Джилл заказала две комнаты в гостинице на берегу океана в Мэриленде. Из окна моей комнаты был виден приземистый маяк в форме трапеции, и я подумал, что когда прибудет Дарси, это ей понравится, потому что она любит маяки.
Мы с Джилл оседлали велосипеды, взятые напрокат, и покатались – разумеется, в шлемах и потягивая воду из фляжек, пристегнутых на спине.
Потом полежали на пляже и окунулись в холодный океан, когда стало слишком жарко. После заката мы приняли душ и пошли на ужин в ресторан морской кухни в нашей гостинице.
Мы неторопливо работали над тремя бутылками вина, и все то время Джилл не умолкая болтала о Дарси, повторяя истории, которые я слышал уже тысячу раз. Как они еще девчонками вылезали каждая из своего окна и встречались на пустыре, где сейчас аптека. И как купались при луне голышом. И как слушали сверчков. И как потели в летний зной. Она рассказала, как они с Дарси сбежали от своих кавалеров на выпускном, обменяв их на двух парней, которых встретили на набережной в предыдущие выходные. В результате они вчетвером уехали в Нью-Йорк. Парни оказались свежеиспеченными маклерами с Уолл-стрит, только что из университетов. Они устроили пикник на лужайке в Центральном парке.
Мы с Дарс в школе дружили, и все. Я не был ее парой на выпускном вечере. Влюбились мы только когда я начал писать ей письма. Мы оба уехали из Мажестика, впервые в жизни. Джилл и Дарс странно смотрелись вместе, особенно в детстве. Дарси была невысокая, щуплая, с черными волосами до плеч. Всегда милая и отзывчивая. Джилл была ростом с мальчишек своего возраста. Ее прямые светлые волосы ниспадали до самой задницы. По школьным коридорам она плыла подобно богине. Мне бы тогда и в голову не пришло с ней заговорить. Во взрослом возрасте Джилл всегда пряталась за нервными шутками, а Дарси всегда была готова над ними хохотать, закидывая голову и взревывая широко открытым ртом. Моей жене было несложно угодить, а Джилл старалась угождать. Джилл заставляла других девушек в своем присутствии чувствовать себя неуверенно, но моя жена была в гармонии со своей внешностью. Джилл была взбалмошной. Дарси – взвешенной. Их черты сочетались, как кусочки в головоломке. К каждому выступу, зубчику и крючку одной у другой имелось углубление, паз и петелька. Они идеально подходили друг дружке.
Однако, возвращаясь в ресторан: Джилл рассказывала, как Дарси ей помогла во время развода с Дереком – который ее поколачивал достаточно сильно, чтобы под одеждой оставались синяки. Дерек, которого я всегда недолюбливал, сумел избежать последствий с законом при помощи своего брата, известного адвоката, а когда Джилл нашла наконец в себе силы рассказать об издевательствах, все следы уже зажили, так что никакого документального подтверждения ее словам не было. И вот вместо того, чтобы раскалывать панцири крабов, Джилл все повторяла, что скорее всего покончила бы тогда с собой, если бы Дарси не было рядом. Потом речь ее постепенно перестала быть связной, и тут я понял, что все вино выпила в основном она.