Небольшое усилие… Едва уловимый толчок… И Сашу подхватила бурлящая вода… Он скрылся в пене, в воде, которая стала почти бурой.
Вадим и Эдик придвинулись друг к другу. Они приготовились замыкать отступление.
Минута… вторая… третья… седьмая… Четкий голос Саши:
— Следуйте за мной. Все хорошо.
Лелька двинулась второй. Оказывается, подниматься тяжелее, чем спускаться против тока воды… Спуск был медленным, напряженным. Каждый мускул тела боролся с выталкивающим давлением. Так сантиметр за сантиметром продвигались они по скважине вниз. Сейчас вода и пары, как пробку, подбрасывают человека. Гибелью угрожает каждый выступ стенок. Кажется: удар! И все! Конец… Острой болью заныло левое плечо. Лелька не отметила, когда ушиблась.
По-настоящему опомнилась уже наверху. Исчезла вода, нескончаемая, непреодолимая и упругая… Хотела поднять руку, но она отяжелела на воздухе, как и все тело.
Лелька лежала на камнях. Саша склонился над ней. Он как будто разбух в водолазном костюме. Шлем успел стащить… Лицо бледное, очень бледное…
Лелька улыбнулась:
— Порядок.
И слегка приподнялась… Чуть не упала… Тяжело в этом костюме… Саша торопился скрутить ее шлем.
Первое блаженство… Воздух… Насыщенный парами и непривычными запахами. Саша помог подняться. Лелька громко рассмеялась, ощутив твердость под ногами… Воздух над головой… Черный с блестящими бликами потолок… А стены сияют…
Осматриваться некогда… Вынырнула Ксения Михайловна. Лелька вместе с Сашей подтянули ее к краю кратера. И очень скоро один за другим выплыли отец и Эдик… И, наконец, Вадим… Он еще находился там, только шлем мелькнул, когда прозвучало удивительно четкое:
«Цок! Цок!»
Эдуард и Саша выдернули товарища за камни.
Все инстинктивно попятились. Тени метнулись по потолку. И тишина. Только вода журчит, стекая маленькими ручейками.
— Вода, — шепнула Лелька, — в воде…
Она указала рукой провал гейзера. Разъяренные пары подбрасывали что-то мутно-синее, обрывки непонятной ткали. Как бессильные тряпки, несколько мгновений полоскались они. И начали медленно погружаться.
— Остатки нашей лодки, — сказал приблизившийся к кратеру Вадим.
До желтого домика из нинолина осталось совсем немного — несколько пещер, туннелей, лазов — обычные земные переходы.
Над жерлом гейзера безмятежно клубятся облака. Урчанье ручейков глохнет, как в полумягких стенах.
Избавление близко, рядом! Идти! Скорее идти! В земной простор.
9
А путь казался долгим. Эдуард шагает первым. Хлюпает вода под отяжелевшими ногами. Он ссутулился, но не от ноши. На его плечах килограммов пять — не больше.
Как он войдет теперь в лабораторию Воронина? Конечно, на его счету сотни редчайших наблюдений… А каждый мускул еще долго будет помнить всеобъемлющую, как удар тока, реакцию на опасность… И холодную рассудочность воли… И непреодолимую усталость. Сейчас все это сгустилось, сконцентрировалось в едином целом. И это единое дает ему право войти к Воронину равноправным. Равноправным? Нет… Старик никогда не унижал его. Наоборот, всегда старался подчеркнуть, что и он, Эдик, в лаборатории хозяин.
Уверенным в себе… Тоже нет… Он прекрасно сознает, что впереди очень много срывов, ошибок…
Просветленным? Да.
Они с Лелькой буду ковыряться вдвоем… Старик не откажется от нее…
Неля… Эта девушка, почти жена, теперь казалась близкой. И стало жаль не то ее, не то себя…
А сын… Сын уже живет… дышит…
Профессор и Саша пытаются идти рядом.
— Но это противоречит термодинамике! — резко восклицает Саша. — Второму началу…
— Это значит, — тихо говорит Петр Петрович, — мы что-то недопонимаем…
Они не замечают дороги.
Капли, что падают с потолка, и вода под ногами шумит в унисон: мы вернемся… мы вернемся еще…
Ничего, что светящийся мир полупроводников затерялся в миллиардах прошедших лет!
В пещерах темень, мрачные переходы. Душная влага. Першит в горле. Холодные и липкие прикосновения стен.
Ксении Михайловне тяжело. Каждый шаг дается с трудом.
«Старость, старость», — сердце работает с перегрузкой.
Вадим поддерживает ее… Подает руку в трудных местах… И она, болезненно сознавая, что так нельзя, наваливается на него всей тяжестью, сил нет…