— Бабушка! Страшна жизнь без любви, без веры…
Бабушка вдруг приподнялась на постели и пристально посмотрела на Гризли…
— А твоя жизнь разве не страшна?!. Живешь ты с любовью и с верой… Жалостная, да болезная… Чем бы детко не тешилось — все ладно… Жила, и я так-то… как ты живешь… Уйду, бывало, в боры дремучие… В нашей заволжской стороне есть страшенные боры… Уйду к медведям лютым… Съедят мол, так съедят… Уйду молиться Господу… Верила я, что если помолиться Ему, Отцу нашему милостивому, так все беды и напасти прочь… А было мне тогда годков 12, не боле… Был у нас тогда мор… Батюшка помер… Матушка разнемоглась этой черной немочью… Думала я: как мол не сжалится Отец небесный и не оставить в живых мать мне… Ведь сирота я буду… Ни дядей, ни теток… Никого!..
Бабушка замолкла, вся сморщилась, стиснула зубы… и начала корчиться, но ни один стон не вырвался из груди её.
— Пить! Попить дай. — проговорила она с трудом.
И Гризли зачерпнула воды в ковшичек и дала ей пить.
— Вот этак-то без тебя… — начала бабушка ослабевшим голосом… — Лежу, лежу… Загорит сердце… Душно… а встать-то не могу, не осилю. — Напоить то и некому…
— Бабушка! Ведь я уговаривала тебя лечь в больницу.
Но бабушка опять махнула рукой.
— Не надоедай ты мне, — проговорила она — с больницей твоей, — и замолкла.
— Бабушка! — заговорила Гризли несколько минут спустя. — Что же ты не досказала… Как ты Богу в лесу молилась?..
— Ну! так и молилась… Душеньку свою всю выплакала… Пришла в деревню… а мать-то уже лежит мертвая… — (Бабушка помолчала опять). — Думаю: чай обрядить ее надо… А чем обрядишь?.. Ничего в избе нет… Стянула это я ее с постели на пол… Обмыла… Одела опять в то же… Обрядила… На другое утро пришли… взяли… увезли ее… И осталась я сиротой… в чужих людях мыкаться… Так и росла… Где пинок, где толчок… У людей семья… достаток, у меня ничего нет… Одни лохмотья грязные… И сколько я ни жила… все меня моим сиротским делом попрекают… Точно я согрешила, что осталась сиротой горькой… Спала я чуть не в свином хлеву… Дядя Карп был злющий — да пьяный… Колотил меня, чуть не каждый день… А росла я девка красивая… Брови соболиные… Румянец во всю щеку… С чего бы думала я?.. И полюбил меня что ни на есть лучший парень в селе… Тихий, красивый да ласковый — сын старосты… Митрием звали… Давно это было…
И бабушка на мгновение замолкла. Точно какой-то теплый свет заглянул в её озлобленную душу…
Ну! слюбилась я с ним… И устроил он все так, что повенчались мы увозом… Не в нашем селе, а в дальнем, Овсянкове… Попы — то знаешь, в вражде были… Ну! Отец-то Яков и рад был отбить свадьбу от отца Андрея… Повенчались мы на голытьбу… Хоть волком вой… Свекор-то шибко осерчал… Ничего нам не дал и со двора протурил… Не сын мой ты, говорит… Ну! что же? Кому жалиться, где суд искать?.. Не горюй, говорю, Митя… Сила у нас есть… выберемся… А надо сказать, что была я перва работница на селе… Куды за мной другим девкам… Люта была в работе-то… Отошла я от сродников… Наплевала… Всюду меня зовут… везде дорожат… Ну, да с тяжестью-то под сердцем немного наработаешь… А тут еще горе накрыло… Митю в солдаты взяли… Не ему был черед, да так подвели анафемы, змеи ехидные, что ему лоб забрили… Сам отец, хлопотал… Все злобу на нем вымешал — что женился не по его указу… Как раз к его уходу я дочку родила… Таку же ладную, как он сам… Хорошеньку дочку…
Бабушка опять помолчала…
— Прожила она пять годков… Сколько я с ней маяты и тяготы приняла… И не рассказать… Но осилила… А Митю в тот же год… В перву войну убили… Остались мы теперь две сироты: я, да дочка… И была она мне радостью… На Митю походила личиком… хорошая моя…
Бабушка опять замолкла и тяжело дышала…
— Бабушка! — вскричала Гризли, — ты не говори теперь… — Тяжело тебе…
— Для че не говорить?.. Нет, ты разбери твоим княжеским умом… Разбери: ладно ли я думаю?.. Слушай: захворала моя Нютка… в успеньев пост… И пошла я опять в лес молиться… Дура была… Молюсь слезно… Об землю колочусь… Не отнимай, мол. Ты Господи, от меня мое сокровище!.. Одно у меня, Нютку мою… Вернулась в избу-то… а она посреди избы, на полу… Мертвенькая лежит… Бабушка!.. — вскричала Гризли… — Не сокрушай ты себя… Не ропщи на Господа!.. Ведь народ говорит— на Бога уповай, а сам не плошай… Ты бы к доктору ее свезла… Чем Господь виноват!.. Вспомни Иова многострадального, который остался верен Господу…
Бабушка приподнялась и снова опустилась на постель… Лицо её горело, глаза сверкали… Слова с каким-то глухим клокотаньем, с трудом вылетали из горла.