- Я вот всё не могу понять: почему ты такая добрая, Рысь? Тебе ведь в жизни тоже досталось. Ты что, вообще злиться не умеешь?
- За что мне злиться на твоего деда? - спросила девушка, тихо всхлипнув.
- Да при чём здесь дед! Почему ты уверена, что за все плохие поступки нужно извиняться и что тебя непременно простят? Может быть, пусть идёт как идёт, а жизнь рассудит?
- У других, может быть, и так, - согласилась Рыска. - А я иначе не могу! И вообще, будь я другой, и кое-кто... остался бы крысой за свой язык!
Альк улыбнулся. Произошедшее вспоминалось буквально как страшный сон, и не было уже никакого неприятного осадка или содрогания, - просто ещё одна монета упала в копилку его опыта и знаний.
- А ещё я добрая потому, что люблю тебя, - Рыска снова села на кровати, серьёзно глядя на Алька сверху вниз. - Мне почему-то хочется, чтобы всем на свете было хорошо.
- И давно ты так ко мне относишься? Может, с тех пор, как я был крысой?
Альк хотел над ней подшутить, но Рыска неожиданно серьёзно ответила:
- Мне иногда именно так и кажется, - она обвела его взглядом, полным обожания. - Ты такой красивый! Ты даже не представляешь...
- Ты же саврян терпеть не можешь, - снова подколол её Альк, хотя лицо у него в этот момент было донельзя довольное.
- Кто - я? - совершенно искренне удивилась Рыска.
Детский страх улетучился без следа, и люди для неё не делились больше на саврян и ринтарцев: нашлись другие критерии, и тем более всё это не относилось теперь к Альку. Этот человек не был похож для неё ни на кого на всём белом свете.
- Я про других саврян ничего и не говорю, - поправилась Рыска. - Я говорю про тебя. Ты у меня самый красивый, самый умный, самый сильный и... - она покраснела, подбирая слово, но быстро поняла, что таких слов не знает. - И не только...
- И не только? - самодовольно спросил Альк, усаживая Рыску на себя.
...Лучину спустя он уснул с блаженной улыбкой на лице, приобняв Рыску одной рукой, но перед этим прошептал что-то по-саврянски, и девушке отбило сон окончательно... Она осторожно отодвинулась чуть в сторону, вывернувшись из-под его руки, ставшей вдруг невероятно тяжёлой, и долго ещё лежала, приподнявшись на локте, неотрывно глядя на него.
Спать - это потом. На сон у неё целая жизнь. А вот Альк, похоже, только на время.
В голове вертелись и не желали уходить эти его слова, после которых уже не думалось обо всех остальных, что были сказаны за утро...
Несмотря на свою полуграмотность, Рыска всегда была способной, легко и просто всему училась, в частности, саврянский язык давался ей довольно легко, и кое-что она уже вполне понимала. Что сказал Альк, она сообразила сразу, и хотя после таких предостережений она совсем разуверилась, что они пойдут по жизни вместе, услышать это от любимого, пусть даже и на чужом языке, было... невероятно: это словно согревало душу!
Раз сказал, подумала она, значит размышлял об этом. Значит...
А может, и ничего это и не значит.
***
Через дорогу от кормильни, за кустами отцветающего жасмина стоял человек - высокий, худой, белокосый, похожий на Алька, - словно его же копия лет этак через двадцать пять-тридцать. Стоял и немного нервно курил дешёвую цигарку, глядя на третье от угла окно на втором этаже здания. За пазухой у него при каждом движении позвякивал туго набитый кошель, - тяжеленный, заставляющий клониться вперед.
Он не успел. На пару лучин не успел...
Когда он тихо приотворил дверь в комнату, которую за злат указал хозяин кормильни, было уже поздно.
Надо же, а мальчишка-то на самом деле возмужал: ничего с ним от снотворного не сделалось! Проснулся раньше, чем отец рассчитывал, да ещё и утёк тихо, в окно, прямо как в детстве: что дверь кабинета закрыта, посол дважды проверял.
...А они даже не заметили присутствия постороннего в комнате: слишком уж были увлечены друг другом и... процессом: даже то, что уже почти рассвело, не помогло.
Посол сплюнул на землю: его до сих пор коробило от воспоминаний. Эти развратники устроились прямо на подоконнике! Как будто кровати мало! С улицы при желании можно было такое наблюдать, что оторопь берёт!
А какие стоны страсти слышались на всю кормильню! Прямо стоило задуматься: кто знает, может быть, поженившись, молодые развратники и жили бы хорошо?.. Не будь она ринтаркой, да в придачу ещё и весчанкой!
Господин посол ненавидел ринтарцев так же сильно, как Рыска когда-то саврян, и причины у этой ненависти были тоже веские: на проклятой войне с Ринтаром у него погибли все три брата.