Уже два года прошло с тех пор, как Альк и Рыска поженились, и за эти два года она смогла пожалеть лишь об одном: что этого не произошло раньше. Рыска и представить себе не могла, что на неё прольётся такой водопад нежности, любви и заботы. Конечно, прилюдно это никак не проявлялось, но она была уже достаточно взрослой и мудрой, чтобы такого и не ждать. Она и сама научилась не подначивать мужа и не спорить с ним, если они были не одни. Зато стоило им остаться наедине, как Алька словно подменяли: он переставал показывать ей своё «я», слушался Рыску буквально во всём, позволял ей себя жалеть, если ей того хотелось, и старался ни словом, ни делом не расстраивать, особенно избегая слёз.
Но был всё же один повод для этого, с которым и ему ничего было не поделать.
В первую их брачную ночь, в замке Альковых родителей, Рыска впервые увидела шрам на теле своего любимого, при чём, увидела не сразу, а после того, как схлынула первая волна страсти.
К тому времени Рыска была уже настолько закалённой, что ей бы и в голову не пришло бояться смотреть на последствия ранений, ибо повидала она на тот момент и раны, при виде которых кровь стыла в жилах, и трупы, и даже ещё живых, но уже обречённых людей, нашпигованных арбалетными болтами либо разрубленных почти пополам. Да и не просто созерцала она это со стороны, а принимала активное участие в исцелении, не раз, не два и даже не сто. Да и убивать, чего греха таить, приходилось... Но когда Рыска увидела шрам на теле мужа... Альк навсегда запомнил, как она побледнела и рухнула как подкошенная. И хотя почти сразу и пришла в себя, две лучины потом беззвучно плакала, прижавшись, а нему всем телом. Как она потом призналась, сама не поняла, почему так отреагировала на это. Однако он чувствовал, что всё она поняла... Просто не признаётся.
Рыска тоже старалась теперь не раздражать мужа лишний раз, и за два года умудрилась ни разу с ним не поругаться, предпочитая лучше уступить, чем нарушить равновесие в их паре. Словом, не смотря то, что за два года они так ни разу и не расставались, они нисколько не надоели друг другу и были абсолютно счастливы. Война, которая хоть и не была непрерывной, а вспыхивала в виде стычек то тут, то там, - и та не могла помешать их счастью: она лишь сплотила их ещё сильнее.
Путники не сидели на одном месте: их постоянно посылали туда, где они были больше всего необходимы, как сейчас. По сути, их жизнь не претерпела значительных изменений: Альк и Рыска как и прежде, жили в дороге, но теперь были вместе и потому - намного сильнее, чем раньше.
Но зато появился и страх потерять друг друга: оба отлично помнили, как плохо было в одиночестве, и никто не хотел снова это пережить, а потому они старательно берегли друг друга. Если бы они общались с кем-нибудь более тесно, окружающие умерли бы от зависти к таким отношениям!
...Рыска убрала мазь в свою сумку и ушла в тёмный угол комнаты, которую они сняли до утра в кормильне, и сделала вид, что жутко занята. На самом деле она просто хотела справиться со слезами, чтобы Альк этого не видел.
- Ты плачешь, что ли? - мгновенно догадался он.
- Нет, всё хорошо, - отозвалась она бодро и почти достоверно. - Просто нос течет...
- Давай и тебя подлечим, - предложил Альк снова.
- Нет, не надо, - отказалась Рыска, - тебе самому плохо. Надо беречь силы. Я сама справлюсь. - она подошла к двери. - Я сейчас пойду вниз, выпью варенухи, - она мне всегда помогает, и вернусь. А ты спи... - она не звала его с собой лишь по одной причине: её всё равно душили слёзы. Выйдя в коридор, она отошла немного от двери и беззвучно разрыдалась, облокотившись о стену.
Она не то что переживала за своего любимого: перед его страданием в её понимании меркла даже собственная боль. И хуже всего было то, что и поделать-то ничего было нельзя! Рыска понимала, что последствия того ранения полностью не пройдут никогда, потому что Альк уже не молод. Было бы ему лет на двадцать поменьше... ну хорошо, хотя бы на десять - и можно было бы на это надеяться (ведь от того ранения пятнадцатилетней давности почти ничего не осталось), а так... И думать нечего.
А самое главное, кто будет заботится о нём, когда она сама умрёт? С кем он останется? Ведь ей осталось уже совсем недолго, она чувствует... Хоть бы та иргемаджинка, о которой Альк рассказывал, Марина, приехала, что ли... Было бы не так печально оставлять его, зная, что кто-то будет любить его так же, как она. Тут и ревность уходила на задний план...