Всё это было весьма вероятно, как подсказывал Рыске дар, - возможно, тут и возвращаться-то после войны будет некуда, но не смотря на это, путница задержалась на пару щепок и, достав из сумки небольшой обрывок бумаги, написала на нем углём:
«Альк! Бабушка и Вангелия в Ринстане. Прошу, береги себя. Я очень сильно тебя люблю. Мама.»
Когда она положила записку на стол и развернулась к двери, слёзы снова потекли из её глаз, но путница одёрнула себя на этот раз: плакать было как минимум поздно. Осенив Хольгиным знаком уютное жилище, где родились и росли её дети, она вышла, закрыв за собой дверь: пора было в путь.
***
...Перед самой околицей Рыска вдруг осадила скакунью и бросив спутникам:
- Подождите, - направилась по засыпанной палой листвой стёжке к покосившемуся домику на отшибе.
Без стука ворвалась путница в ветхую избушку.
- Яна! - с порога окликнула она.
Из тёмного угла давно нетопленой хаты навстречу ей вышла женщина, и вот тогда Рыске сделалось по-настоящему грустно...
Янина, дочь, а вернее, падчерица, покойного лесника имела похожую с Рыской судьбу. Её мать в войну, так же как и Рыскину, изнасиловал вражеский воин, и разумеется, Янина была наполовину саврянкой, черноволосой как мать и светлоглазой, как исчезнувший в неизвестном направлении, а может, и тут же убитый отец. И хотя отчим Янины, в отличие от Рыскиного, отнёсся к нежданному ребёнку по-доброму, назвав дочерью и даже полюбил так же, как и других своих детей, порой жалея ещё больше, чем остальных, на этом счастье её кончалось.
Озлобленные после войны, весчане не упускали ни одного случая или хоть повода лишний раз выместить на несчастной всю свою ненависть к саврянам. «Сашиева дочь», «нечисть» - так её называли буквально в глаза, и доходило до того, что следы толчёной горчицей демонстративно посыпали.
А когда девушке исполнилось семнадцать лет, появился в Калинках заезжий разбитной молодец, которому юная и на самом деле красивая Янина очень даже понравилась: выделил с первого взгляда среди всех весковских девок и тут же взял под защиту, да тем же вечером на ближайший сеновал и утащил.
Нет, жениться-то на ней он женился, - свадьбу справили такую, что вся веска гуляла, а вот потом... И месяца не прошло, как исчез Янинкин муж в неизвестном направлении, и никто его больше никогда в Калинках не видел. Сначала думали, пропал: в болоте сгинул, а может, зверь дикий в лесу задрал, искать стали, а потом вдруг словно спохватились. Оказалось, обобрал он родителей молодой жены, последнее унёс, да и в других домах неплохо поживился: так как за месяц в веске ко многим он в дома стал вхож, на другого кого и не подумали, да и разбираться, по правде говоря, не стали, просто пришли в дом на отшибе всем скопом с дубинами и вилами. И так как вор исчез, а с хозяев взять было нечего, обозлённые люди, лишившиеся последнего, кровью и потом заработанного, от души побили попавших под раздачу несчастных.
Жена и два сына лесника не вынесли побоев и за неделю все померли. Сам лесник отлежался и поднялся, но погиб год спустя - шатучий медведь в лесу задрал. Янина же, самая худосочная из всей семьи, долго отлёживалась, чуть не померла, да видать, сама Хольга её спасла: и выжить смогла, и детей по весне родила, сразу двоих, - они-то и стали лучшими друзьями Рыскиного сына.
Видя, насколько мальчишки дружны, путница стала относиться к ним радушно, часто приглашая недоедающих детей за стол в своём доме и о том же самом прося тётю. Так и выросли вместе три мальчика: Рыскин Альк, дерзкий, заласканный и порой высоко задирающий нос, и два его товарища, шутник и балагур Данька и осторожный, молчаливый Ганька, одинаковые на лицо, но совершенно разные по характеру, однако оба горой стоящие за своего вожака. Редкий день этих троих не видели вместе, и даже когда другие весковские мальчишки подросли, наслушались от родителей о войне с саврянами и стали сторониться белокосого, эти двое остались с ним как прежде. Как оказалось, вместе они и сбежали воевать, и всем троим на тот момент по полгода оставалось до пятнадцати лет.
С матерью близнецов Рыска никогда не общалась, да и видела её лишь издалека, но стоило видунье появиться в Калинках, как весчане перестали травить бедную, безответную, а тогда ещё и беременную Яну - по одним только им известной логике. И, возможно, пришла бы она к Рыске рано или поздно, да и хотела бы, наверное, это сделать, да больно редко путница бывала дома. К тому же, как и все весчане, побаивалась Янина Рыску, но детям водиться с её сыном не запрещала.