Прошло две лучины. В шатре господина Хаскиля все давно легли спать, а Алька всё не было, и теперь Рыска разволновалась по-настоящему. И хотя дар подсказывал, что ничего не случилось, всё пока в порядке, что-то другое перекрывало голос и разума, и дара - что-то женское, нерациональное, глупое, то, что она долгие годы в себе яростно подавляла, а сейчас по какой-то причине не могла.
Но как только она, не выдержав ожидания, поднялась и накинула кожух, Альк вернулся.
- Ты куда? - спросил её муж, столкнувшись с ней на выходе.
Рыска сразу же задрала нос и напустила на себя безразличный вид. Дудки, не узнает он, как она переживала!
- Пойду пройдусь, - холодно произнесла она, - а ты ложись. Мне что-то не спится сегодня. - И она, не оглядываясь, вышла.
Но не успела Рыска сделать и пары шагов, как Альк догнал её.
- А ты куда? - спросила она как можно более безразлично, но сердце её при этом почему-то на миг подпрыгнуло от радости.
- С тобой, - спокойно ответил ей муж, - я тоже не хочу спать.
- Завтра, вполне возможно, тяжёлый день, так что, лучше б ты отдохнул, - напомнила она. На душе у путницы теперь было гадостно: её мучила совесть за собственные слова, те, что сказала ему в приступе ревности, да и на Жарову долю перепало.
- То же самое относится и к тебе. Но какой смысл ворочаться без сна? Лучше уж провести время с пользой, нам обоим, и поэтому, пойдём. - Альк взял Рыску за руку.
- Куда? - удивилась она, тем не менее с удовольствием переплетя с ним пальцы.
- А вон туда, где стог сена стоит, - махнул он рукой куда-то вперёд.
Рыска пригляделась. Возле самой рощи, на фоне светлого неба, действительно вырисовывались очертания большого стога под лёгким навесом. Интересно вот, откуда это здесь? А ей казалось тут, на самой северной окраине Саврии и косить-то нечего!
- Зачем нам туда? - искренне удивилась Рыска.
- Угадай, - наигранно-мрачно ответил Альк.
Честно говоря, он был немного обижен на жену: поводов для её ревности он давно уже не давал - с самой свадьбы, а она вдруг такое ему устроила, да и вообще, не смотря ни на что, продолжает тихо и постоянно ко всем ревновать. Однако пенять ей на это он не собирался, представляя, насколько же она сейчас взвинчена из-за того, что им в скором времени предстоит и... их общего предчувствия.
- Не-ет! Там же холодно! - воспротивилась тем временем путница, поняв, куда он клонит. Однако воспротивилась только на словах: ни вырывать свою ладонь из руки мужа, ни упираться она даже не собиралась.
- А там, - Альк кивнул на шатёр, - народу полно. Ты же у нас стеснительная, - заметил он. - А потом пора будет в путь, и вряд ли на корабле нам предоставят отдельные апартаменты, так что у нас сегодня, считай, последняя ночь. Не стоит проводить её так бездарно! - он улыбнулся, склонился над Рыской и поцеловал её в губы.
Она вздохнула, покачала головой и всё же согласилась. На сеновале - так на сеновале. Прямо как молодые, которым больше негде! Даже весело... Небольшой мороз, конечно, присутствует, зато, как это ни странно для побережья, совсем нет ветра. Да и как-то иначе всё здесь, у самого моря, воспринимается: кажется теплее, чем есть на самом деле, ну, а вдвоём и вовсе не так уж холодно. Альк прав: эту ночь никак нельзя терять, и какая бы погода ни была, нужно провести её вместе. Ну, а в крайнем случае, всегда ведь можно вернуться обратно в шатёр.
От таких мыслей у путницы даже на душе повеселело. И захотелось кое-чего, как обычно...
Интересно вот, подумала Рыска, а хотела бы она Алька так же сильно, если б они не расставались несколько раз, а прожили бы все эти годы вместе? Наверное, нет... Хотя, кто знает? Их медовый месяц и так затянулся - на целых два года, и редкую ночь они просто спят, как правило, по вполне банальной причине, вроде её личных женских неприятностей. Может быть, это непрекращающиеся переживания и страх потерять друг друга так усиливают желание? Неважно... Важно то, что после любви, как правило, хочется просто спать, а не думать, и сегодня будет именно так.
...Стоило им только подойти ближе к стогу, как на глаза путнице попалось маленькое, узкое, слегка ветхое строеньице, напоминающее сторожку или небольшой сарайчик с плоской односкатной крышей. Единственное окошко в крохотной избушке мягко светилось.