И никто в этом доме не жил... никто. Дверь моталась на одной петле, и скрип её разносился на всю округу - печальный, въедливый, угрюмый, пробирающий насквозь, словно волчий вой.
Переступив порог, Рыска на миг замерла, а потом и вовсе упала на колени и долго, в голос рыдала. Никто не мог этого услышать: надрывный скрип заглушал все звуки.
А ведь она не плакала столько лет...
***
В дом Фесси Рыска вернулась только с наступлением темноты: хозяйка уже беспокоиться начала, искать её собиралась. По лицу было видно, что плакала, да ещё как, но понятливая весчанка ни слова не стала об этом спрашивать: захочет - сама всё расскажет, а она, Фесся, напрасным любопытством не страдает.
Однако от бани Рыска отказываться не стала - как и от застолья после оной. А потом и рассказала, и поревела... и напилась, да так, что не помнила даже, как на печку спать влезла.
...Перед самым рассветом кто-то тихо постучался в дверь, и Фесся, спавшая рядом с Рыской на печи, пробормотала:
- И кого там Саший принёс в такую рань?
Однако, с печи хозяйка слезла и, накинув тулуп поверх ночной рубахи, выскочила в сени.
Рыска, конечно, привыкла спать чутко, но глаз открывать не стала: не за чем было, но ей вполне было слышно, что к Фессе пришла какая-то женщина и о чем-то её просит.
- Ох ты, горе луковое, - вздохнула весчанка, возвратившись в дом. Постояла, повздыхала и заглянула таки на печку.
- Рыся, - позвала она, - проснись, пожалуйста!
- М-м-м? - не открывая глаз, отозвалась та.
- Тут... это... Помощь твоя нужна. Только у них денег нет...
Рыска со вздохом открыла глаза. Деньги с весчан она давно не брала. А вот голова у неё после вчерашнего просто раскалывалась.
- А может хоть до обеда подождут? - с надеждой спросила она.
- Да нет... не могут... Горе там. Человек помирает, - выдала Фесся.
Путница тихо застонала.
- Скажи: сейчас иду. Через щепку.
Фесся выглянула снова в сени, а Рыска с трудом начала подниматься, ругая себя на все корки. Вот старая дура! Это надо ж было так напиться!.. А потом даже рассмеялась: уже и до «старой» дожила!
- Далеко идти-то? - спросила она у Фесси, одеваясь.
- Да нет. Через три дома от меня они живут, в сторону леса. Проводить? - предложила подруга.
- Сама найду, - отмахнулась Рыска, зачёрпывая ковшом воду из стоящей на лавке кадки. - А кто там?
- Да мужик... Бывший тсец, что ли... Про него мало кто что-нибудь знает. Они с Мейкой всего два года, как перебрались сюда. До этого в городе жили, а потом он болеть сильно да часто стал и работать толком не смог. Пришлось им тогда в веску переехать: на земле ведь прокормиться легче. С тех пор и живут тут.
- Понятно. А чем он болеет? - риторически спросила Рыска, ставя на стол пустой ковшик и присаживаясь на лавку, чтобы натянуть сапоги.
- Ясное дело, чем: израненый весь. Да впридачу без памяти. Мейка рассказывала, что после войны его нашла. Спрашивала его: кто он, откуда? А он и не помнит... Всё, что до войны было - напрочь забыл! Даже имя своё.
- Понятно, - повторила путница. Затем накинула плащ, затянула пояс, свистнула. В ту же щепку из-под печки выскочил крыс, нагло, прямо на глазах у кошки, прошествовал через всю кухню и взбежал по ноге своей хозяйки.
- Как, говоришь, женщину зовут? - переспросила Рыска, перекидывая через плечо ремень сумки и поворачивась к двери.
- Мейка... Саломея, - поправилась Фесся.
- Саврянка, что ли? - уточнила путница.
- Да вроде нет... А там, кто её знает? Глаза зелёные, как у тебя. Да, и говорит по-нашему плохо, непонятно. А он так точно саврянин, - словно сама себе кивнула Фесся, - правда, старый совсем. Я сразу и не поняла, думала - седой просто...
- Ладно, - вздохнула Рыска, - пойду я, - и вышла за порог, прикрыв за собой дверь. Ничего удивительного для себя она не услышала: ну, савряне, и что? После объединения тсарствия люди стали терпимее относиться друг к другу, а война и вовсе побратала две нации, так что жили теперь и белокосые в Ринтаре, и ринтарцы в Саврии. Таких и понятий-то не стало: Саврия, Ринтар. Молодежь возраста Рыскиного сына и вовсе так не выражается. Лишь только те, кто постарше помнит об этом, а лет через двадцать-тридцать и вовсе забудется...
Рыска вышла на крыльцо.
Близился рассвет. Прошедшей ночью, видимо, бушевала метель, и дорожку через двор просто заровняло - и не видно, что она тут есть, только следы приходившей женщины пропечатались дорожкой. Да, всё же знатные в этом году снега! Давненько таких не было. А мороз снова небольшой, хотя и крепче, чем накануне.