Девушка родилась и выросла в семье рыбака, и была у своих родителей седьмой дочерью. Жило это большое семейство возле самой границы, на берегу Рыбки, - с неё и кормилось. Решение дочери пойти учиться в Пристань отец встретил огромной радостью и одобрением, и из следующей своей поездки на ярмарку в Крокаш привёз не новые снасти для своего рыбацкого ремесла, а книги для дочери. А потом вся семья затянула пояса, а Ладея стала посещать молельню: отец заплатил мольцу, чтобы тот обучил девушку грамоте. Никто из родных даже ни разу не упрекнул её в том, что на неё уходит столько денег. Родители и старшие братья гордились Ладеей и даже хвастались перед соседями: смотрите, в нашей семье растёт будущая путница!
Когда пришло время для поступления, отец ночью самолично перевёз дочь через реку, вручил собранную матерью сумку с едой на дорогу...
- Почему не хочешь учиться в Саврии? - только и спросил он её.
- Чтобы не передумать на полпути и не вернуться домой, - ответила она. А затем на миг обняла его и легче тени растворилась в темноте.
Больше домой она не вернулась - ни со щитом, ни на щите.
...Последняя ночь, когда Альк видел её, запомнилась на всю жизнь.
После заката, Ладея, обычно такая весёлая, в меру циничная, властная и несгибаемая, вдруг пришла к нему в совсем другом обличии... От её обычного состояния не осталось и следа: в эту ночь она была для него напуганной девчонкой, которая просто хотела, чтоб её пожалели и поддержали.
- Мне страшно, Альк, я боюсь... - шептала она, прижимаясь к нему всем телом и дрожа.
На эту ночь было назначено последнее для неё испытание, после которого она становилась либо путницей... либо крысой. Но Альк думал совершенно не об этом: рассказы и разговоры о том, что крысами становится абсолютное большинство адептов, ещё не коснувшись его, были не более, чем словами. И думал он о том, как после испытания первым делом - в качестве разрядки, разумеется! - уложит Ладею в свою постель, - да и о чём ещё может думать молодой здоровый парень в тёмной комнате наедине с дрожащей девушкой? Альк был уверен, что она согласиться: отношения их давно переросли в гораздо более близкие, чем это было в начале, и то, что они нравятся друг другу и оба хотят одного и того же, уже даже не скрывалось, - просто до прохождения последнего испытания девушке приходилось соблюдать обет, который подразумевал воздержание от вина, скоромной пищи и плотских удовольствий.
...Когда Ладея не вернулась из Зала Испытаний, Альку, прождавшему её до утра, показалось, что он умрёт от горя.
Дальнейшее он помнил плохо: его словно оглушили. Внезапно пришло осознание: да, она была ему дорога, очень дорога! Вернуть бы всё назад - и он отговорил бы её, любым способом! Он приложил бы все возможные усилия, золотые горы бы пообещал, замуж позвал бы, учёбу бросил бы... Но было слишком поздно. И последняя ночь была потрачена на мысли о сущей ерунде.
- Значит, она была недостаточно хороша, раз община решила, что ей лучше быть «свечой», - звучал в сознании голос Крысолова.
Своему наставнику Альк доверял безоговорочно, и, наверное, только это его тогда и спасло... или как там это теперь следует расценивать?
А два года спустя и сам Альк оказался недостаточно хорош, - и опять понял всё слишком поздно!
Ему удалось спастись, да и вообще, жизнь сделала подарок, а он этого опять не понял... Опять - слишком поздно. А потому, напрашивался неутешительный вывод: третий к ряду случай, когда держишь счастье в руках и не понимаешь, что это именно счастье, когда так глупо упускаешь то, что уже по сути было твоим, не может быть случайностью: скорее, это показатель того, что ты законченный идиот.
***
Когда Альк очнулся, был поздний вечер, даже, скорее, ранняя ночь. В богато убраной комнате тсарил полумрак, рассеиваемый всего лишь одной свечой, горевшей на столе, а за столом, спиной к нему, сидела женщина, стройная, моложавая, с короткой, как у девушек, стрижкой, - только тот, кто точно знал, мог сказать, сколько ей на самом деле лет... Почувствовав его взгляд, женщина обернулась, и лицо её озарилось улыбкой.
- Сыночек! - выдохнула она и бросилась к нему, едва не опрокинув стул.
- Мама... - прошептал Альк щепку спустя уткнувшись в её плечо, ощутив родной запах, такой же, как много лет назад... И так же, как в детстве, ему вдруг захотелось заплакать, пожаловаться на горькую судьбу, точно зная, что его не осудят и помогут... Только теперь это было не по статусу, да и разучился он плакать и жаловаться, так давно разучился, что и сам уже забыл, как это.