Джон Пол Джонс был великим басистом, и у него был такой потрясающий саунд. Он играл на тех ранних усилках Ampeg и басу Fender Jazz Bass, в то время как мы все в Yardbids играли на басу Epiphone Rivoli, у которого был мутноватый звук. У Джонса был прекрасный саунд, объемный и с четкой атакой, — для Led Zeppelin лучше басиста не найдешь. Таким образом к концу дня, Джимми собрал в одно целое всё это идеальное сочетание. Он ведь еще во времена Yardbirds обработал множество разных идей, которые теперь сидели у него в мозгу. Они сидели на их первой встрече, играли “Train Kept A-Rollin” или что-то ещё, и если ты слышишь, как они это играют, то понимаешь, что это нечто. Но я уже был вне этого. Свободный от всего. И у меня не было денег. Мне было двадцать один, и на счету в банке, думаю, лежало долларов триста. Безумие, ведь? Но это было неважно. У меня была фотография, и я сделал её своей работой.
Вскоре я переехал работать в Нью-Йорк, и, думаю, меня узнали всего один раз; это был почтальон. Моя студия располагалась на Пятой Авеню, рядом в Вашингтон-Сквер, куда и пришел этот парень со своими конвертами. Он заглянул в студию когда мы занимались съемкой, и спросил: “А вы не Крис Дрейя из Yarbirds?” Никто в моем мире уже не знал, что я был музыкантом, я вообще никогда об этом не упоминал.
Распад группы настолько меня травмировал, что я еще несколько лет не мог слушать музыку. Я уехал в Нью-Йорк в то время, когда Джимми собрал Led Zeppelin, и они стали настоящими монстрами.
Джимми позволил мне сделать их фотографию для тыльной стороны конверта первой пластинки. Они заплатили мне двадцать одну гинею. У нас с Джимми сохранились близкие связи по части фотографии, потому что он полностью мне доверял. А еще я всегда старался, чтобы он хорошо выглядел.
Как-то раз, когда мы с женой уже жили в Бруклине, мне позвонил Питер Грант, чтобы сказать, что группа будет выступать в Мэдисон-Сквер-Гарден и поинтересоваться, не хочу ли я заглянуть. Я подумал, что было бы приятно снова всех увидеть, поэтому мы встретились внизу на условленной автостоянке, и меня провели в гримерку. Они были замечательными, очень замечательными со мной — никакого пафоса и во многих отношениях все было очень душевно. Помню Джимми повернулся ко мне и сказал: “Нам пора идти играть. Крис, ты останься с нами, сядь где захочешь”. Я вышел из гримерки когда они уже начинали свой убийственный сет песней “Whole Lotta Love”. Помню, иду по бетону за сцену, а здание трясется. Я добрался до самого большого нахрен рок-н-рольного звука, который я когда-либо слышал, и это было так грандиозно, что невозможно было поверить. Я настолько был выбит этим из колеи, что не понимал, каким же большим должен быть этот концерт.
Когда я уходил из Yardbirds, наша самая большая аудитория составляла может быть пять тысяч человек. А тут вдруг двадцать пять, а то и тридцать тысяч человек. Да, я тогда, в тот промежуточный период, считай, был как монах. Вот ведь открытие.
ГЛАВА 4
“ХОТЕЛ, ЧТОБЫ КОНТРОЛЬ АРТИСТОВ БЫЛ КАК ТИСКИ…”
Чтобы продумать следующий ход, Джимми Пейдж в начале лета 1968 года уехал в свой отремонтированный Викторианских времен лодочный домик на Темзе. Yardbirds распались, но это было не страшно. На дворе был конец шестидесятых — один из самых захватывающих периодов в истории поп-музыки, когда изменения в культуре происходили со скоростью звука. Это было время действий, и Пейдж точно знал, что он хочет делать.
Yardbirds интенсивно гастролировали по Америке, что позволило гитаристу быть в курсе того, в какую сторону развивались вкусы слушателей на американском рынке. “В конце шестидесятых Американское фм-радио было очень свободным по части форматов, и там могли проигрывать все виды пластинок, вплоть до таких экспериментальных команд как Yardbirds, Cream и Traffic. Я знал, что могу сделать что-то особенное на этой музыкальной поляне”, — вспоминает он.
Ради этой цели гитарист тщательно продумал проект своей идеальной группы. Команда, которую он задумал, должна была “смешивать блюз, хард-рок и акустическую музыку, разбавляя это все припевами в хэви”.
Признаком просто космической удачи стало то, что он довольно быстро нашел правильных людей в помощь своим амбициозным музыкальным планам. Джон Пол Джонс, один из самых крутых в Англии басистов, клавишников и аранжировщиков, также как и Джимми, устал от студии, попросившись в новую группу Пейджа.
Признавая его большой и многогранный талант, Джимми тут же подписал мульти-инструменталиста.
Еще одной замечательной находкой стал вокалист Роберт Плант, которого порекомендовал Пейджу друг, певец Терри Рид. Со своей львиной гривой Плант не только выглядел крутым на все сто певцом, но еще и обладал вулканическим, бисексуальным голосом, подходящим для исполнения всего на свете, от похабнейшего блюза до самой проникновенной баллады.