В моей голове кантри блюз и направление De Stijl представляли новое начало музыки и искусства, возможно для остальной части вечности. И те и те возвращали соответствующее искусство к своим корням. Невозможно быть более простым и чистым нежели школа De Stijl. Они использовали исключительно прямоугольники, круги, горизонтальные с вертикальными линии и основные цвета. Это всё. Кантри блюз Сона Хауса и Чарли Пэттона также нес музыку обратно к основам.
Я хотел нарисовать эти параллели между двумя явлениями, из-за чего люди потом думали, что мы с Мег изучали искусства, хотя мы не изучали. Я не мог себе позволить. Но, наверное, пошел бы учиться, если бы мог.
Но чтобы учиться и читать об искусстве, ты не обязан ходить в колледж.
Джимми Пейдж: Думаю, это хорошая точка зрения. Если ты идешь к чему-то творческому, то школа может и подавлять тебя. Плохой учитель реально может тебя испортить, приятель.
А как ты поймешь, что создаешь что-то важное?
Джек Уайт: Ты знаешь, что, когда приходит решение углубляться дальше в музыку, то сердце автора песен наполнено искренностью. И в любом случае, если вы начнете копать глубже, то это всегда приведет вас в прошлое. Как только я смог докопаться до музыки двадцатых годов, то это помогло мне яснее понять музыку настоящего и музыку, которую делал Джимми с Yardbirds и Led Zeppelin. Это даже помогает мне понять моё собственное место в музыкальной вселенной. Это как-будто мы все объединены в большое братство странствующих певцов.
Джек, в предыдущем интервью ты сказал, что играть, как Steve Ray Vaughan — проще, а как Сон Хаус — труднее. Ты не мог бы прояснить, что ты имел в виду? Джек Уайт: Я полагаю, что имел в виду блюзовую гамму, одну из простейших вещей, что вы можете выучить на гитаре. Есть старая поговорка: “Это легко выучить, но потом целая жизнь уходит, чтобы стать мастером”. Это то, что я имел в виду. Меня не впечатляют люди, играющие блюзовую гамму на бешенной скорости, но я проникаюсь, когда Сон Хаус играет “неправильную” ноту. Так или иначе, для меня более значимо, когда я слышу его пропущенную ноту или удар слайдом по грифу его гитары.
Думаю, отличие, которое ты ищешь у Сона Хауса, не лежит на поверхности — он не играет просто гамму. У него свою роль играют все ноты до последней и, таким образом, он сочиняет. Он не выпендривается своей техникой, он пытается создать по настоящему эмоциональный момент.
Джимми Пейдж: Техника имеет значение — ты должен знать, как сыграть. Но важно стремиться к чему-то новому и к улавливанию моментов. Все группы, где я играл, очень хорошо импровизировали на концертах, и там имело место настоящее волшебство. Там происходит реальная драма. И ты мог облажаться нахрен, но это тоже часть всего. Напряжение, которое возбуждает. Великая музыка никогда не бывает осторожной или предсказуемой.
Джек, а что из работ Джимми тебя впечатляет?
Джек Уайт: Я помню как знакомился с брейком в “Whole Lotta Love”, когда мне было шесть лет. У меня была аудиокассета, и в том месте где начиналось соло, реально все было уже затерто от того, как часто я перематывал туда. Но сейчас, когда я уже взрослый, меня поражает предельная выразительность блюзовой мощи. Джимми мог по-настоящему сосредоточиться на самых сильных сторонах формы. Если бы была ручка регулировки блюзовой мощности и экспрессии, то он смог бы выкрутить её на полную.
Приведу пример того, о чем я говорю. На DVD Led Zeppelin группа исполняет на телевидении в Копенгагене версию “Dazed and Confused”, которая меня всегда пробирала. Прямо перед вторым куплетом Джимми начинает выдавать горстку скребущего шума на пару секунд, и это прямо на сто процентов “усилковая” версия Роберта Джонсона. Когда Джонсон делал такого рода вещи, это был самый сильный звук, который он мог создать, используя просто акустическую гитару и микрофон. И когда Джимми делает это, он делает самый сильный звук, который он мог сделать в тех условиях, в которых находился.
Когда у тебя есть видение, как у Джимми, то, думаю, это и есть цель. Сделать все настолько сильным, насколько можете это сделать.
Джимми Пейдж: Но это не была просто мощь — для нас так же была очень важна атмосфера. Мы хотели создать атмосферу настолько густую, чтобы её можно было резать ножом. Наша цель была сделать музыку, от которой бы мурашки по спине шли.