“ЭТО НЕ ЗВУЧАЛО КАК ЧТО-ЛИБО, СДЕЛАННОЕ В ЛОС-АНЖЕЛЕСЕ…”
ПОСЛЕДНЯЯ ВЕЩЬ, которую надо было сделать на Led Zeppelin IV — это микширование. Звукорежиссер Энди Джонс убедил Пейджа, что единственным, подходящим для этого, местом была студия Sunset Sound в Лос-Анжелесе, которая была широко известна как одно из самых продвинутых в мире мест для работы со звуком. Кроме того, Энди Джонс уговаривал тем, что всегда “здорово, съездить в Лос-Анжелес”.
К сожалению, все с самого начала пошло не так. По прибытии Пейдж был встречен старым добрым Калифорнийским землетрясением.
“Помню, лежал в кровати, когда как она тряслась вверх и вниз”, — говорит Пейдж со смехом. “У меня в голове моментально всплыла песня “Going to California”, где Роберт поет “Горы и каньоны начинают дрожать и трястись”, и все, о чем я мог думать, было “Долбанный ад, у меня нет никаких шансов — если я собираюсь сделать микширование, то оно будет последним, что я делаю””
Ни у кого не было ясности относительно того, что произошло дальше, но у Пейджа имеются свои теории. После того как они с Джонсом закончили микширование, они привезли пленку обратно в Англию. Когда группа послушала, все были в шоке — альбом был мутной лажей. Это звучало практически так, как-будто дуэт забыл добавить к трекам хоть какие-то высокие частоты. Полетели обвинения, три остальных участника группы стали громко интересоваться, чем Пейдж и Энди Джонс занимались во время месячного пребывания в солнечной Калифорнии.
“Это не звучало как что-либо, сделанное в Лос-Анжелесе”, — вспоминает Пейдж. “Я был потрясен. В то время ходили все эти истории про про пленки, которые были стерты магнитами, используемыми в британском метро. Энди Джонс сказал, что должно быть что-то случилось на пути обратно, поскольку были утрачены все высокие частоты. Я до сих пор не знаю, что произошло. Может быть мониторы давали нам искаженную звуковую картину, потому что в Sunset Sound были реально продвинутые мониторы, которые были способны воспроизводить большой диапазон частот. Кто знает?”
Пейдж немедленно сел и перемикшировал весь альбом в студии Island. По большей части все сессии были успешны, но в силу некоторых причин гитарист просто не смог воссоздать микс “When the Levee Breaks”, который у них был в Лос-Анжелесе. Вместо того, чтобы рвать волосы на своей голове, он решил еще раз послушать сделанный в Sunset Sound микс, чтобы глянуть, вдруг это могло бы дать ему ключ к разгадке, что пошло не так. Волшебно, но когда он вытащил ленты из Sunset, он к своему удивлению обнаружил, что оригинальный микс “Levee” был совершенно неповрежденным и звучал абсолютно изумительно. Таким он его и сохранил. Это был единственный трек из Sunset, который попал на альбом.
На протяжении более тридцати лет, возможно, ни один другой конверт пластинки не исследовался больше чем тот, что был у загадочно неназванного четвертого альбома Led Zeppelin. Однако, только один человек знает реальное значение отшельника с фонарем или старика со связкой хвороста. Давайте спросим его.
РАЗГОВОР
В моей интерпретации обложка Led Zeppelin IV — это просто отражение музыки внутри: суровый городской пейзаж противопоставляется старине. Другими словами, блюз большого города “Black Dog” против кельтского фолка “The Battle of Evermore”.
Хмм. Я обычно проводил много времени в походах по магазинам старья, ища вещи, от которых другие люди могли отказаться. Знаешь, я мог найти отличные образцы мебели, реально прекрасные вещи стиля “Искусства и Ремесла”, которые люди могли просто выбросить. Как-то мы искали вместе с Робертом и заехали в это местечко в Ридинге, где вещи были просто сложены в кучу одна на другую. Роберт нашел картину старика с хворостом и предложил, чтобы мы как-то поработали с нею на нашей обложке. Таким образом, для контраста мы решили поместить современный небоскреб на обратную сторону конверта со стариком и хворостом — ты видишь разрушение старого и приход нового.
Наши сердца были в старине настолько, насколько и в гармонии с тем, что происходило, хотя мы и не всегда принимали новое. Но, думаю, важной вещью было то, что мы, конечно, шагали в ногу со временем. если даже не выходили за его пределы.
Шрифт для “Stairway to Heaven” был моим вкладом. Я нашел его в реально старом журнале Studio, который был посвящен движению “Искусства и Ремесла”, и издавался с конца 1800-ых годов. Я подумал, что надпись была так интересна, что надо было заставить кого-нибудь проработать весь алфавит.