Искренность – это отсутствие фальши во внутреннем и внешнем поведении: лгать означает сознательно вводить в заблуждение; можно лгать своему ближнему, себе и Богу. Но благочестивый человек, окутывающий свою слабость в покрывало честности, не намеревается лгать, и в силу самого этого факта он не лжёт; он не намеревается проявлять то, чем он на самом деле является, но он не может не проявлять то, чем он желает быть. И согласно природе вещей в итоге он становится абсолютно правдивым, ибо то, чем мы желаем быть, – это то, чем, в определённом смысле, мы являемся.
Фритьоф Шуон. ХРИСТИАНСКИЙ ГНОЗИС
Суть христианства выражается словами св. Иринея «Бог уподобил Себя нам, чтобы мы стали подобны Ему». Небеса стали землёй, чтобы земля могла стать Небесами. Христос возвращает во внешний и исторический мир произошедшее с начала времён во внутреннем мире души. В человеке чистый Дух становится эго, чтобы эго могло стать чистым Духом – Дух или Интеллект (Intellectus, а не mens или ratio) становится эго, воплощая Себя в разуме в виде мышления или истины: объединяясь с ним, эго становится Духом или Разумом. Таким образом, христианство является доктриной единства: Принцип объединяется с проявлением, чтобы проявление могло объединиться с Принципом; отсюда и символизм любви, преобладание пути бхакти. Бог стал человеком «из-за безмерной любви Своей» (св. Ириней), и человек должен объединиться с Богом также благодаря любви в любом смысле этого слова, будь то любовь волевая, эмоциональная или интеллектуальная. Бог есть Любовь: Триединый Бог есть единство, и единства Он желает.
Каково же тогда содержание Духа – другими словами, какое послание несёт Христос? Послание Христа в нашем микрокосме также является вечным содержанием Интеллекта. Это послание или содержание таково: любите Бога всеми своими силами и, вследствие этой любви, любите также ближнего своего как самого себя, то есть объединяйтесь – ведь «любить» по сути значит «объединяться» – с Интеллектом и, вследствие (и в качестве необходимого условия) этого объединения, отбросьте всякий эгоцентризм и узрите Интеллект, Дух, Божественную Самость во всём сущем. «Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне»[45].
Это послание Духа или эта присущая ему истина служит прообразом креста, ибо в ней существует два измерения – вертикальное и горизонтальное: любовь к Богу и любовь к ближнему своему, или Единство с Духом и единство со своим окружением, уподобляемым проявлению Духа. С несколько иной точки зрения эти измерения соответствуют Знанию и Любви: человек знает Бога и любит ближнего своего; или же любит Бога, зная его, и знает ближнего своего, любя его.
Однако глубочайший смысл послания Христа или истины Интеллекта состоит в том, что проявление не отличается от Принципа. Таково послание Принципа проявлению.
На практике всё дело состоит в познании способа объединения с Логосом или Интеллектом. Основным средством является молитва, квинтэссенцией которой объективно выступает Имя Божье, а субъективно – сосредоточенность. Отсюда и необходимость усердия при обращении к Богу. Однако эта молитва, этот союз всего нашего естества со своим принципом или божественным истоком был бы иллюзорным без определённого единства со всей полнотой нашего бытия, нашим универсальным ближним, своего рода осколком которого мы являемся. Расщепление человека и Бога невозможно устранить, не устранив расщепление между собой и другими. Мы не можем познать, что Бог внутри нас, не увидев Его в других, и не поняв, каким образом Он в них присутствует. Проявление должно объединиться с Принципом, а вследствие этого вертикального объединения часть должна соединиться с целым на уровне проявленного. Что касается нашего внутреннего бытия, то желай мы понять, что разумная душа является Интеллектом или Духом по природе своей, а вовсе не случайно, мы должны также постичь, что эго, включая тело, по природе своей является проявлением Интеллекта или Самости.
Если мы желаем понять, что этот мир фальшив, а Брахман подлинен, мы должны также понять, что всё сущее есть Атман. Таков глубочайший смысл любви к ближнему своему.
Муки Христовы суть муки Интеллекта, окутанного страстями. Терновый венец – это индивидуализм или гордыня, крест – забвение или отвержение Духа, а вместе с ним и Истины. Дева – это душа, подчинённая Духу и единая с ним.
Сама форма Христова учения объясняется тем фактом, что Христос направил своё послание всем без исключения людям. Следовательно, он не мог выразить его так, чтобы для кого-то оно было непонятно, бесполезно или даже вредно. Шанкарачарья мог учить чистому гнозису, потому что не обращался ко всем. Он мог воздержаться от этого потому, что уже существовала индуистская традиция, априори включавшая в себя духовные пути, адаптированные для среднего ума и страстного темперамента. Однако Христу, создателю духовной и социальной вселенной, необходимо было говорить со всеми. Неверно порицать Христа за то, что он не учил открыто чистому гнозису – которому он на самом деле учил самим своим пришествием, своим образом, действиями и чудесами – но столь же неверно и отрицать гностический смысл его послания, а значит, и не признавать права на существование за натурами, предрасположенными к интеллектуальным размышлениям, сосредоточенными на метафизической истине и чистом созерцании, на чистом и непосредственном Мышлении; не предлагать им никакого духовного пути, сообразного их природе и призванию. Это противоречит притче о талантах и выражению «В доме Отца Моего обителей много»[46].
В этой тринитарной доктрине выражена вся суть христианства и, следовательно, перспектива единства. Она уже предугадывает единство in divinis[47]*: Бог по самой своей природе служит прообразом отношений между собой и миром – отношений, лишь кажущихся внешними.
«И свет во тьме светит, и тьма не объяла его»[48]: истина этих слов была явлена и по-прежнему явлена нам в христианстве благодаря непониманию и отвержению гнозиса. И это отчасти объясняет его судьбу в Западном мире.
Фритьоф Шуон. ВИДЕТЬ БОГА ВЕЗДЕ
Часто высказывается мысль о том, что видеть Бога необходимо «всюду» или «во всём». Для верующих эта идея представляется несложной, однако в ней присутствует множество разных уровней от простой мечты до интеллектуальной интуиции. Как можно пытаться «видеть Бога», незримого и бесконечного, в видимом и конечном, не рискуя впасть в заблуждение или совершить ошибку, или не наделяя эту идею слишком расплывчатым содержанием, лишающим слова всякого смысла? Именно этот вопрос мы намереваемся здесь прояснить, несмотря на то, что придётся повторить некоторые положения, уже прозвучавшие в других наших трудах.
Прежде всего, мы должны признать присутствие в окружающих нас предметах, а также в собственной душе (в той мере, в какой она является объектом нашего разума) того, что можно назвать «чудом бытия». Бытие чудесно по своей природе: именно благодаря чуду предметы, так сказать, отделены от небытия. Пропасть между ними и небытием бесконечна – с этой точки зрения мельчайшая пылинка обладает природой абсолюта, «божественного начала». Сказать, что нужно видеть Бога во всём, значит, прежде всего, увидеть его в бытии существ и предметов, не исключая и нас самих.
Однако явления обладают не только бытием, иначе они были бы одинаковы; им также присущи качества, как бы наложенные на бытие и реализующие заложенные в нём потенции. Качество, отделяющее хорошее от плохого, напоминает уменьшенный вариант бытия, отделяющего всякий предмет от небытия[49]. Следовательно, положительные качества, как и чистое, простое бытие представляют собой Бога. Существ привлекают качества, потому что их привлекает Бог; всякое качество или достоинство, будь то мельчайший физический признак или величайшая из человеческих добродетелей, передаёт нам что-то от божественного совершенства, в котором и лежит источник всяких качеств. С метафизической точки зрения, помимо этого совершенства у нас не может быть никаких иных поводов для любви.
Однако существует и иное «измерение», о котором необходимо помыслить тому, кто пытается получить память о Боге в вещах. Наслаждение, доставляемое нам качествами, демонстрирует нам, что они существуют не только вокруг нас, но и затрагивают нас напрямую благодаря Провидению; ведь видимый нами ландшафт – это одно, а тот, что простирается за пределами нашего взора – совсем другое. Таким образом, существует «субъективно-временнóе» измерение: вещи напоминают нам о Боге лишь настолько, насколько они хороши или способны передать положительное качество, но также и насколько мы сами способны постичь это положительное качество или воспринять его более непосредственным образом. В воздухе, которым мы дышим и в котором нам могли бы отказать, мы встречаемся с Богом в том смысле, что божественная дарующая рука присутствует и в самом даре. Эта способность «видеть Бога» в дарах Его соответствует «благо-дарению» (thanks-giving), в то время как восприятие качеств соответствует «восхвалению», а «видение» Бога в самом Бытии, в свою очередь, рождает в душе общее или фундаментальное сознание божественной реальности.
49
Здесь мы говорим о небытии, как будто оно является реальным. Это порой необходимо с метафизической точки зрения, хоть и абсурдно логически. Если небытия не существует, всё же имеет место «принцип небытия», всегда не доводимый до конца (ибо небытия нет). Этот принцип подобен обратной тени бесконечности запредельного Бытия; это Майя, иллюзорно отделённая от Атмана, хоть и не способная выйти из него, а тем более уничтожить Атман.