Когда мы говорим о смертных рождениях, мы имеем в виду изменения существа, его прохождение сквозь череду множественных, изменяющихся форм. Ничто здесь не должно напоминать о представляемой спиритистами и теософами версии доктрины реинкарнации, которой мы ещё когда-нибудь уделим время. Пневматик освобождён от смертных рождений, то есть от формы и, следовательно, от демиургического мира. Он более не подвержен переменам и, следовательно, бездейственен – мы ещё вернёмся к этому. Психик же, напротив, не уходит за пределы мира форм, символически обозначаемого первыми небесами или сферой луны. Отсюда он возвращается в земной мир – это означает не то, что он обретает новое тело на Земле, а просто то, что до истинного освобождения ему потребуется принимать новые формы, какими бы они ни были.
Сказанное нами иллюстрирует соответствие – можно даже сказать «тождество», несмотря на некоторую разницу в выражениях – гностической доктрины доктринам Востока, особенно Веданте – наиболее ортодоксальной метафизической системе из основанных на брахманизме. Вот почему мы можем завершить свою мысль о разных состояниях бытия, приведя несколько цитат из «Самопознания» (Атма-Бодха) Шанкарачарьи:
Нет иного способа достичь полного и окончательного Освобождения, кроме как через Знание. Это единственное средство, разрывающее путы страстей. Без Знания невозможно достичь Блаженства. Действие не противоположно неведению и не может уничтожить его, но неведение рассеивается Знанием, как тьма рассеивается светом.
Неведение здесь обозначает состояние погруженности во тьму мира гиликов, привязанности к иллюзорному облику материи и индивидуальным различиям. Знание, находящееся не в области действий, но выше её, разрушает все эти иллюзии, как и было сказано выше.
Когда неведение, рождённое земными привязанностями, уничтожено, Дух начинает светить своим собственным светом в неразделённом состоянии подобно лучам солнца, когда исчезают облака.
Однако до достижения этого состояния существо проходит через промежуточный этап, соответствующий миру психиков. Тогда оно начинает считать себя не материальным телом, а индивидуальной душой, потому как разделение ещё существует для того, кто не покинул Царство Демиурга.
Представив себя индивидуальной душой, человек пугается подобно принявшему верёвку за змею. Однако его страх устраняется пониманием того, что он не душа, а универсальный Дух.
Постигший существование двух проявленных миров – мира гиликов (всей полноты грубых и материальных проявлений) и мира психиков (всей полноты тонких проявлений) – рождается дважды, становясь dvija. Однако лишь сознающий существование непроявленной вселенной или бесформенного мира – мира пневматиков – и достигший самоотождествления со всеобщим Духом, Атманом, может быть назван йогом – единым с универсальным Духом.
Йог, чей разум совершенен, созерцает всё сущее в себе и благодаря глазу Знания постигает, что всё есть Дух.
Давайте также отметим, что мир гиликов подобен состоянию бодрствования, мир психиков – состоянию сна, а мир пневматиков – глубокому сну. В связи с этим следует вспомнить, что непроявленное выше проявленного, так как является его принципом. Согласно гностической доктрине, за пределами вселенной пневматиков нет ничего, кроме Плеромы, которая считается состоящей из всей полноты божественных качеств. Это не четвёртый мир, а, собственно, всеобщий Дух, верховный принцип трёх миров, не проявленный и не непроявленный, неопределимый, непостижимый и непознаваемый.
Йог или пневматик – что, по сути, одно и то же – считает себя уже не грубой или тонкой формой, а существом без формы. Следовательно, он отождествляет себя с всеобщим Духом – состоянием, о котором Шанкарачарья писал следующее:
Он Брахман и помимо того, чем он обладает, нечем обладать; помимо его блаженства нечего более испытывать; помимо его знания нечего более познавать.
Он Брахман, узрев которого, нечего более созерцать; отождествившись с которым, невозможно более родиться; постигнув которого, нечего более постигать.
Он Брахман, вездесущий и проникающий всюду: в срединных пространствах, вверху и внизу; истинный, живущий, блаженный, недвойственный, неделимый, вечный и единый.
Он Брахман, безразмерный, нерасширимый, несотворённый, не подверженный порче, бесформенный, лишённый качеств или характера.
Он Брахман, освещающий всё сущее. Свет его заставляет сиять Солнце и все лучезарные тела, но сам он не проявляется от этого света.
Он сам пронизывает собственную вечную сущность и созерцает весь Мир в образе Брахмана.
Брахман не похож на мир, и кроме Брахмана ничего нет. Всё, мнящееся сущим за его пределами, иллюзорно.
Из всего видимого, из всего слышимого лишь один Брахман существует. Благодаря знанию Принципа Брахмана возможно созерцать как подлинное Бытие, живое, блаженное и недвойственное. Око знания созерцает подлинное, живое, блаженное, вездесущее Бытие, но око невежества не видит его, неспособно увидеть его ни в малейшей степени, подобно тому, как слепой не видит света.
Когда солнце духовного Знания поднимается в небосводе сердца, оно устраняет тьму, проникает везде, охватывает и освещает всё.
Укажем также, что рассматриваемый здесь Брахман – это высший Брахман. Его не следует путать с низшим Брахманом (Брахмой), ибо это Демиург, рассматриваемый как отражение Бытия. Для йога существует лишь Верховный Брахман, содержащий в себе всё сущее, помимо которого ничего нет. Для него более не существует Демиурга и его разделения.
Совершивший духовное паломничество, в котором ничто не привязано к ситуации, к месту или времени, которое происходит всюду, в котором не чувствуются жар и холод, которое дарует вечное счастье и свободу от горя – совершивший его бездейственен, ибо он знает всё и достиг вечного Блаженства.
Охарактеризовав три мира и соответствующие состояния бытия, а также по мере сил указав условия освобождения от власти Демиурга, мы должны вновь вернуться к вопросу различий между добром и злом, чтобы сделать несколько выводов из написанного выше.
Прежде всего возникает искушение сказать, что если различие между добром и злом исключительно иллюзорно, если его на самом деле не существует, то же самое относится к морали – ибо, что очевидно, моральные принципы основаны на этом различии, раз они его непременно подразумевают. Однако утверждать подобное означает заходить слишком далеко: мораль существует, но лишь в той мере, в которой существует различие между добром и злом – то есть, лишь в Царстве Демиурга. С универсальной же точки зрения её не существует. Моральные принципы можно применять лишь к действию, а действие подразумевает перемены, возможные лишь в мире форм или проявлений. Бесформенный мир неизменен, он неподвластен изменениям, а значит, и действиям – и вот почему существо, не принадлежащее к Царству Демиурга, бездейственно.
Всё это подтверждает, что нужно быть крайне осторожным, чтобы не путать различные планы вселенной, ибо сказанное об одном может быть неверно в отношении другого. Так, мораль, несомненно, существует на социальном плане, являющемся полем действия, но о ней не может быть и речи, когда разговор заходит о метафизическом или универсальном плане, ведь действия там более нет.
Заявив об этом, нам также следует упомянуть, что существо, стоящее выше действия, тем не менее, обладает полнотой активности – но эта активность потенциальная, и, следовательно, действия не происходит. Это существо является не неподвижным, как можно подумать, а неизменным, то есть оно находится выше перемен. Оно отождествляется с Бытием, вечно тождественным самому себе согласно библейскому выражению «Бытие есть Бытие». Можно провести сравнение с доктриной даосизма, согласно которой Небесное Деяние есть недеяние. Мудрец, в котором отражается Небесное Деяние, созерцает недеяние. Однако этот мудрец, называемый нами пневматиком или йогом, может создавать видимость действия подобно тому, как луна создаёт видимость движения, когда перед ней проплывают облака. Однако движущий облака ветер никак не влияет на луну. Таким же образом беспокойство демиургического мира не влияет на пневматика. В связи с этим можно вновь процитировать Шанкарачарью: