На палубе юноша заводил разговор с лодочником. Иногда он брал шест и отталкивал лодку от берега. Когда рулевой закуривал трубку, Тарапода садился за руль; когда требовалось, очень ловко переставлял парус.
— Что ты ешь по вечерам? — спросила юношу Оннопурна незадолго до того, как спустились сумерки.
— Все, что придется, а иногда и ничего.
Оннопурну слегка обидело то равнодушие, с каким красивый юноша отнесся к ее заботам о нем. Доброй женщине хотелось накормить, одеть, как-то приласкать этого бездомного юношу, но ничто не радовало его. Оннопурна посылала слуг на берег купить для него лакомств, молока, но Тарапода ел не больше, чем всегда, и отказывался от молока. Даже на уговоры обычно молчаливого Мотилала он коротко отвечал:
— Я не люблю молоко.
Прошло два дня. Тарапода с большой охотой и ловкостью выполнял всякую работу, начиная с покупок на рынке и приготовления пищи и кончая управлением лодкой.
Ничто не ускользало от внимательного взора юноши. Его увлекала любая работа, за какую бы он ни брался. Его глаза, руки и ум всегда были чем-то заняты. Как вечно живая природа, Тарапода был ровен, спокоен и деятелен. Каждый человек на земле имеет свое определенное место, а этот юноша был только радостной, искрящейся светом струей в бескрайном голубом потоке мира. Он не думал ни о прошлом, ни о будущем, и единственной его целью было неуклонное движение вперед.
Общаясь с людьми различных профессий, Тарапода научился многим занимательным вещам. Его безмятежный ум с удивительной легкостью запечатлевал все, что видел. Народные напевы, длинные песни из джатр[62] — все запоминал он.
Однажды вечером Мотилал, по своему обыкновению, читал вслух «Рамаяну». Когда он дошел до повествования о Куше и Лабе[63], Тарапода не выдержал, сошел вниз и сказал:
— Оставьте книгу, я сейчас спою вам о Куше и Лабе.
И он запел. Нежно лилась песня, мелодичная и ласковая, подобная звукам флейты. Гребцы и рулевые столпились у дверей каюты. Радость и печаль слышались в песне. Чудесные потоки музыки неслись к вечернему небу. Безмолвные берега оживились, люди, плывшие мимо на лодках, с волнением внимали песне, а когда юноша замолчал, все с грустью вздохнули, сожалея, что песня окончилась так скоро.
Оннопурна прослезилась; ей хотелось обнять юношу, прижать его к своей груди, вдохнуть аромат его волос. А Мотилал-бабу подумал о том, что, если бы можно было удержать Тараподу в семье, юноша заменил бы ему сына. Только сердце маленькой Чарушоши наполнялось завистью и ненавистью.
III
Чарушоши была единственной дочерью и безраздельно владела любовью своих родителей. Ее капризам и упрямству не было конца. В отношении еды, прически и одежды у нее всегда было свое особое мнение, но и оно не было постоянным.
Когда семью приглашали в гости, Оннопурна всегда с трепетом ожидала нового каприза дочери. Если Чарушоши не нравилась прическа, она заставляла переделывать ее бесконечное число раз и в конце концов разражалась рыданиями. Временами, когда девочка бывала весела и всем довольна, она не давала покоя матери, не зная меры, крепко обнимала ее, целовала, смеялась, плакала. Этот ребенок был какой-то неразрешимой загадкой.
И вот эта девочка всем сердцем возненавидела Тараподу, причинив этим много беспокойства своим родителям. Во время еды Чарушоши хныкала, швыряла тарелки, все ей казалось невкусным. Она била свою служанку и постоянно на все жаловалась без всякой причины. По мере того как Тарапода все больше завоевывал своими талантами всеобщее расположение, ненависть Чарушоши к нему возрастала. Она никак не хотела признать, что юноша обладает какими-то достоинствами, и, если пытались ей доказать обратное, она невероятно злилась.
В тот вечер, когда Тарапода пел сказание о Куше и Лабе, Оннопурна, подумав, что такое пение может растрогать даже обитателей леса, решила, что смягчилось и сердце ее дочери.
— Тебе нравится эта песня, Чару? — спросила она.
Девочка в ответ только отрицательно покачала головой, дав понять, что пение Тараподы ей не нравится и никогда не понравится.
Заметив, что дочь завидует юноше, Оннопурна старалась не быть ласковой с ним в присутствии. Чару. Вечерами же, когда Чару уже ложилась спать, Оннопурна садилась у дверей каюты, а Мотилал-бабу и Тарапода устраивались на палубе. По просьбе Оннопурны юноша начинал петь. Раскинувшиеся по берегам реки всегда шумливые деревни, окутанные темнотой ночи, внимая песням, будто погружались в безмолвие, а нежное сердце женщины, очарованное пением, благодарно билось.
63
Куша и Лаба — по индийской мифологии, сыновья Рамы и его жены Ситы. Они родились в лесу, куда Рама ушел в изгнание.