- Ну что же вы? - непонятно спросила она.
- А что я? - так же ответил он. И продолжил: - Ужасно знакомая ситуация. Тогда тоже начинался рассвет. Только он стоял в зарослях сирени и смотрел на балкон снизу. А она его не видела. И он что-то такое бормотал от умопомрачения, вроде: "О, если бы я был ее перчаткой, чтобы коснуться мне ее щеки!.." Или: "В ее глазах страшнее мне опасность, чем в двадцати мечах..."
Наташа неожиданно подхватила, словно включившись в игру:
- Мой слух еще и сотни слов твоих не уловил, а я узнала голос... Но, встретив здесь, они тебя убьют.
- Браво, - сказал Вадим. - Жаль только, что все так плохо закончилось. И в других пьесах тоже.
- Я играла Джульетту в студенческом театре, - произнесла она. И, помолчав, добавила: - Был успех. Вы не верите?
- Нет, - ответил он. - Извините, но актриса вы никудышная. Там надо притворяться, а у вас, по-моему, это не совсем получается.
- Но меня забросали цветами.
- Выросшими на кактусах?
- Сами вы кактус! Ладно уж, спускайтесь... - девушка немного посторонилась, как будто он должен был немедленно прыгнуть или сбросить веревочную лестницу. - Через дверь, - пояснила она. - Все уже разъехались по домам.
- А с какой стати? - спросил Вадим, поскребывая щетину.
- Ну-у... хоть побреетесь. Терпеть не могу разговаривать с мужчинами, похожими на дикобразов, да еще сидящих на ветке, - сказала она, уходя в комнату.
Не сразу, но погуляв по крыше, послушав первых выскочивших с хозяевами собак, поглядев на окрестности: все ли на месте, ничего не пропало? - он спустился по узкой лестнице на двенадцатый этаж и остановился возле той двери, которая была чуть приоткрыта.
- Это мы, сантехники! - на всякий случай сказал мужчина и вошел внутрь.
В коридоре горел свет, в обеих комнатах никого не было, где-то журчала вода. На кухне - в раковине, на столе, у открытого окна - всюду лежала посуда с остатками пищи, рюмки, пепельницы. И сталагмитовые залежи пустых бутылок. А на газовой плите бушевал чайник.
- Я сейчас! - крикнул кто-то из ванной. - займитесь чем-нибудь. Можете пока помыть посуду.
Вадим вынес на балкон стул, сел и начал смотреть вдаль, поверх лесного массива, откуда и поднималось солнце. Странно, что он очутился здесь, хотя еще вчера думал уехать. Но рассуждать на эту тему не хотелось, да и не имело смысла. То, что порою происходит в жизни, - увлекательнее любого романа, просто надо уметь читать свою судьбу еще и между строк. А иногда, для особо бестолковых, к ней пишутся и комментарии. Минут через пятнадцать рядом появилась хозяйка, свежая, умытая, без макияжа, который не так-то был и нужен ее молодому лицу.
- Спасибо, что хоть чайник выключили, - сказала Наташа. - Будете кофе?
- Буду, - ответил он. - Теперь ваша очередь угощать.
При утреннем свете оба они выглядели совершенно по-другому, не так, как ночью. Он казался еще старше и измочаленнее, словно только и делал, что брел куда-то без остановки все последние месяцы; а она стала походить на выпускницу школы, наконец-то расставшуюся со своими любимыми учителями и наставниками, а что извлечь из неожиданной свободы - пока не знающую.
- Жалеете, что пригласили? - спросил мужчина, поймав ее рассеянный взгляд. - Чувство вины, тревоги, немного раскаяния. А вдруг пропадут банные полотенца?
- Знаете что?.. помогите мне здесь все убрать, - неожиданно ответила она, кажется, желая сказать что-то другое. - Надо навести порядок.
Кофе пили из маленьких чашечек в комнате, под розовым абажуром, а стена напротив была обклеена полусодранными фотографиями, и многие из них уже давно выцвели.
- Если хотите, я вам заплачу за работу, - продолжила девушка.
- Аванс у меня уже есть, - отозвался Вадим, вынимая заветный рубль, брошенный на крышу. - Вам нужно помыть полы и посуду?
- С этим я могу справиться и сама. Здесь надо все передвинуть. Мне тут ничего не нравится. Эта мебель... которая, того и гляди, развалится, глупый абажур... Как они тут жили?!
- Кто?
- Ну, прежние. Какие-то старики.
- А по-моему, вполне уютно. - Мужчина пересел в кресло-качалку, поближе к фотографиям. - Это они?
- Наверное. Я еще не успела все отодрать. Хочу сделать ремонт. Не сейчас, после свадьбы. Поменять всю обстановку. Чтобы ничего чужого не было. Даже если мы не будем тут жить.
- Вклеено на совесть. - Вадим поскреб ногтем один из снимков. Он вроде бы не слушал ее, но тем не менее спросил: - А почему вы не собираетесь здесь жить? Проведите дезинфекцию, и все будет в порядке. Привыкнете.
- Нет, дело не в этом, - ответила девушка, немного помолчав. Но все-таки решила сказать. - У него другая квартира. Чуть меньше, чем весь этаж. А это так... Его свадебный подарок. Мой уголок, который я уберу цветами. И все будет по-новому. Я стану сюда приезжать, когда мне захочется остаться совсем одной, прикасаться к выбранным мною вещам, смотреть в зеркало, в котором без меня никто не отражался...
- И ходить по ковру, по которому не ступала нога человека, - продолжил Вадим. - А пауки станут выбегать вам навстречу и радостно приветствовать, пытаясь залезть на плечи.
- Паук в доме - к счастью. И однажды мне вообще не захочется никуда больше отсюда уезжать, - добавила Наташа. - Вот почему я хочу превратить эту квартиру в мое маленькое бомбоубежище. Мои мотивы понятны?
- Вполне. Что начнем выбрасывать в первую очередь?
Мужчина ходил по комнате, трогая то один, то другой предмет, словно это были музейные экспонаты, перемещаемые в хранилище: допотопную радиолу, засохшую пальму в кадке, пыльную картину в скособоченной раме, потрескавшийся шифоньер, массивный круглый раздвижной стол, задвинутое в угол трюмо, устаревший и, должно быть, совсем выживший из ума телевизор...
- Прежде всего надо освободить место, - решительно сказала девушка. Диван, шкаф, полки - все это пойдет на свалку. В десять часов из магазина привезут новую стенку. Ее нужно будет собрать и установить вот здесь, вдоль этих фотографий. Конечно, раньше бы следовало заменить обои, но заказ уже не отменишь. А в той комнате мы с вами расположим...
- Не понимаю, почему прежние хозяева все оставили? - спросил он, перебив ее.
- Зачем же брать туда, - она посмотрела вверх, - что мешало здесь? Мне говорили, что они умерли.
- А вам не жалко - прощаться с верными слугами, пусть и чужими? Вещи умеют обижаться.
- Пусть обижаются на помойке, - ответила Наташа. Она даже слегка поддела ногой рассохшуюся кадку, но та оказалась не совсем похожей на футбольный мяч. - Ой! - сказала она, потирая ступню.
- Видите? Всякое бездумное деяние наказуемо, - заметил Вадим, поглаживая кадку, будто успокаивая. - А ведь в ней, должно быть, одной земли килограмм сто. Бедненькая! Обижают малютку.
- Может, господин адвокат желает сначала позавтракать?
- Нет. Люблю работать на голодный желудок. Приступим?
Она кивнула, а он энергично прошелся по комнате, присматриваясь и словно ожидая команды, чтобы схватить первое попавшееся в охапку и поволочь вниз. Но что-то мешало немедленно приступить к делу. Наверное, уцелевшие фотографии... Множество глаз - рассеянных, насмешливых, грустных, пристальных, безразличных, оценивающих, детских и взрослых, мужских и женских. Вадим и Наташа почти одновременно вздохнули, отвернувшись от них.
- Разбирайте диван и выносите, - твердо сказала она, а сама вышла на кухню, где в раковину полилась вода и забренчала посуда.
Мужчина работал все утро, не разгибая спины: отвинчивал, снимал книжные полки, выносил старые стулья, анатомировал громоздкий шкаф и расчленял на части дедушкин диван, сплавляя их также вниз. Рядом с домом стояли железные контейнеры для мусора, возле них Вадим и сваливал древнюю рухлядь. Тяжелее всего пришлось с кадкой, которую даже вдвоем с Наташей они не смогли подтащить к лифту. Землю стали отсыпать в ведро, а мужчина уносил его вверх на крышу. И так несколько раз.