— Простила…
— Неужели ты можешь любить меня?
— Ты не научил меня этому, но я жалею тебя и… я — твоя жена.
— Боже мой, Боже! Как хотелось бы теперь мне жить!
— Бог милостив, он сделал для тебя чудо Рождественской ночи. Письмо, брошенное мне злобной рукой, с расчётом навсегда разорвать нас, наполнило жалостью моё сердце, потому что я поняла, в каких ты руках… Мало того, оно пришло вовремя, и, может быть, мы ещё спасём тебя. Доктор, спасём?
И милое, почти детское личико Натальи Алексеевны с такою кроткой мольбой обратилось к Бородину, что у того навернулись на глазах слёзы.
— Я верю, что для вас Бог довершит своё чудо Рождественской ночи.
1901