— Алтэ-э-э! — моё истинное имя прозвучало громогласно, и в этом голосе слились сотни голосов.
Приветствуя предков, я с почтением поклонился. А когда поднял глаза, невольно начал искать среди предков лицо отца.
— Мы избрали тебя, Алтэ, — снова громогласно обратились ко мне предки. — Отныне ты старейшина рода Гарван. Теперь на тебе ответственность за судьбу каждого потомка и процветание рода. Теперь твой черёд наставлять и направлять наших детей, вести их вперёд, продолжая прославлять наш великий род.
Наверное, я должен был ответить, что для меня большая честь стать старейшиной, но и всё же я не смог не спросить:
— Почему я? Почему вы избрали меня? Вы же нарушили весь порядок!
— Мы ничего не нарушили, Ярослав, — я отчётливо услышал позади голос папы и обернулся.
Он стоял прямо передо мной — живой. Невольно я поднял руку, чтобы дотронуться, но круг призыва не позволил, рука наткнулась на невидимую преграду.
— Ты самый старший из живущих в Яви Гарванов, — сказал отец, грустно улыбнувшись, — тебе и быть старейшиной. Твой дух старше твоего бренного тела, но для нас важен только дух.
— Но ведь, вы ведь меня подставляете. Как я объясню это остальным? Да они же не согласятся слушать меня и подчиняться!
— Они не посмеют, — печальная улыбка не сходила с лица отца. — Теперь не посмеют — ты глава рода, первое слово всегда за тобой. Только так мы убережём род. Вся надежда только на тебя, сын.
— Нам всё ещё грозит опасность? — я не мог не спросить, предки всегда знали больше, чем живые.
— Ты изменил ход времени, — рядом появился дед Богдан, — но это не значит, что опасности больше нет.
— Кто убил тебя, папа? Что произошло? — я не мог этого не спросить.
— Нам нельзя вмешиваться, сын, — отец словно бы извиняясь, качнул головой. — Но вскоре ты всё узнаешь и поймёшь. Ни о чём не переживай, продолжай делать то, что делаешь. Защити нашу семью.
Я хотел ещё сказать, задать ещё вопросы, побыть хотя бы ещё чуть-чуть с отцом, но круг подо мной погас, и я снова оказался во внутреннем дворе Воронового Гнезда у родового древа.
Я медленно повернул голову к семье и первое на что наткнулся, полный злой обиды и непонимания взгляд Олега.
— Что сказали предки? — спросила бабка.
— Сказали, что старейшиной должен быть я.
— Это мы уже поняли, — недовольно проворчала она. — Но почему ты, Ярослав?
— Я не знаю, — мотнул я головой, но видя, что их такой ответ не устраивает, понял, что придётся врать. — Они сказали, что я должен, и это всё.
Олег смерил меня злым, сердитым взглядом и, демонстративно развернувшись, ринулся прочь из комнаты. За ним последовали и Андрей с Натальей. Мама, грустно сведя брови, посмотрела на меня, затем взялась за руки Софью и Аркашу:
— Вам пора уже спать, — сказала она, уводя детей.
Мы остались с бабкой и Святом.
— Это очень странно, — сказал Святослав, покосившись на бабушку, — разве такое вообще возможно?
— Очевидно — возможно, мы должны уважать волю предков и принять покорно их выбор. Они лучше знают, как правильно. Но, я бы не хотела, чтобы об этом знали посторонние. Как считаешь, Ярик?
Бабка вопросительно уставилась на меня, я же, в свою очередь, озадаченно уставился на бабушку. Впервые за обе жизни она так говорила со мной. Она не требовала, чтобы я согласился, она советовалась.
— Да, ты права, бабушка, — кивнул я. — Для остальных главой рода пусть лучше будет Олег, нам не нужны сплетни.
Какое-то время мы молчали, пытаясь переварить случившееся. Первой молчание нарушила бабушка:
— У нас осталось ещё одно дело, — она покосилась на выход, — правда, все уже разошлись, но достаточно и тебя одного, что провести присягу для охраны.
Я кивнул.
— Позови их, — велела бабушка Святославу, и тот с готовностью направился в коридор, где охранники уже ждали обряда.
Через минуту внутренний двор заполнился охранниками, и я принялся за обряд присяги. Я не должен был знать, как его проводить, но я знал. Однажды мне приходилось приносить присягу роду Володаров.
Но ни у бабки, ни у Свята не вызвало удивления то, что я знаю порядок действий и слов. Кажется, после моего возвышения до старейшины, их больше ничем нельзя было удивить.
Один за другим ко мне подходили мужчины, становились на одно колено, я произносил слова, обращаясь к предкам, и после того как охранники приносили клятву, над ними загорался символ рода — знак того, что предки одобряют клятву. Если бы кто-то из них замышлял зло против нас, предки бы не подтвердили присягу.
Последним был Касьян, его присяги я ждал больше остальных, и когда он встал передо мной на колено, даже бабушка оживилась, с каким-то нервозным интересом наблюдая за присягой.