«Твоё зелье не действует, — с досадой мысленно произнёс я. — Придется пить обычный «подъём».
«Подействует, уже совсем скоро», — хладнокровно ответил Кассей.
И только он это сказал, как меня сначала бросило в жар, а затем начало жутко знобить и колотить. Ощущения были такие же, как во время «подъёмного» похмелья. Так же путались мысли, так же хотелось пить и так же ломало, попеременно бросая, то в жар, то в холод. Но обычно это происходит после прилива силы, а не до. А в моём случае прихода силы я не получил, зато заработал мощнейший отходняк.
«Вот, началось», — спокойно сообщил Кассей, прежде чем я начал возмущаться.
Но пока я не заметил, чтобы сила во мне возросла, а напротив, мне становилось только хуже и хуже.
Это не ускользнуло и от взгляда матери:
— Яр, тебе нехорошо? — обеспокоенно уставилась она на меня, потрогав лоб. — Да ты же горишь!
— Всё в порядке, так надо, скоро пройдёт, — ответил я, покосившись на Кассея, в подтверждение моих слов он едва заметно кивнул.
— Что значит, пройдёт? — возмущённо спросила мама. — Что ты сделал, Ярослав? — она наклонилась ближе, поморщилась и резко отпрянула: — Да от тебя же разит спиртным! Ты что, выпил «подъём»?
Меня так трясло, что я даже ответить не смог, а только закивал. Мама горестно вздохнула, какое-то время сверлила меня негодующим сердитым взглядом, а затем резко отвернулась.
— Так надо, иначе было нельзя, — теперь мне снова стало жарко, я откинулся на спинку сидения и закрыл глаза. — Это вынужденная мера, не переживай, я не собираюсь принимать его постоянно.
— Сила-то хоть выросла? — не поворачиваясь и все ещё сердясь, спросила мама. Она наверняка не слишком разбиралась в то, как действует «подъём».
— Сейчас, — я вытянул вперёд трясущуюся руку и потянул свет из окна.
Яркая вспышка, словно взрыв светоносной ойры, озарила салон тетрахода так, что ослепила нас с мамой в одночасье. Я поспешил погасить шар. Велимир громко выругался от неожиданности, а транспорт резко вильнув, едва не врезался в дерево, но охранник сумел его выровнять.
— Извините, князь, госпожа, — сдержанно извинился Велимир, а потом плохо скрывая возмущения, добавил: — Но вообще, Ярослав Игоревич, о таком лучше предупреждайте в следующий раз.
Я промолчал, переваривая произошедшее. Удивительно, но после выброса силы мне полегчало.
«Лучше больше не расходуй, — предупредил Кассей. — Эта сила не имеет порядка, поэтому планируй сильные атаки, если не собираешься убивать противника».
«А раньше ты предупредить не мог?»
«Я не знал, как оно подействует на тебя. Это магия хаоса, раньше я испытывал её только на вурдах, да и зелье было другое, никакого кофе — в моё время о нём и слышать не слышали, да и вместо водки мы вино использовали».
«Решил, значит, эксперименты надо мной поставить?» — негодуя, поинтересовался я.
Вурд немного повернул голову, и я увидел, что он усмехается:
«Я же сказал, что не знал, как оно на тебя подействует. У вурд регенерация куда выше, и видимо, поэтому такой реакции на зелье у них нет».
«Хорошо, что это зелье не убило меня», — подумал я.
«Не убило бы, в тебе ведь моя кровь», — Кассей теперь полностью повернулся и одарил меня зловещей улыбкой.
«Это твой план? Хочешь сделать из меня кровососа?» — зло уставился я на него.
Кассей медленно отвернулся:
«Я предполагаю такой исход, — спокойно ответил он, — но я подобного не планирую».
Его слова не слишком меня успокоили, но я взял себя в руки. Лихорадка отступала и, как бы там ни было, зелье Кассея работало. Он спас меня, и я был ему благодарен.
Остаток пути я обдумывал стратегию боя, учитывая особенности новой силы. Вскоре впереди показались верхушки густонасаженных деревьев Раковских охотничьих угодий. Олегов тетраход сбросил скорость, мы тоже замедлились, так как дорога к лесу вела ухабистая и слишком-то здесь не разгонишься. А там, у въезда уже стоял золотой тетраход Григанских.
Глава 6/2
Когда я вылез из тетрахода, неожиданно осознал, что мне стало намного легче. Ни озноба, ни жара, ни тряски. Я чувствовал, такой прилив силы, что едва мог усидеть на месте. Впрочем, так действовал и обычный «подъём», он даровал не только чародейскую силу, но и физическую, а достигнув пика действия ещё и поднимал эмоции до предела. Именно поэтому он был так хорош на войне, боевой дух солдат поднимался в десятки раз.
Григанские приветствовали нас с такой снисходительностью, да и надменные, слишком довольные улыбки не сходили с их лиц, что это невольно вызывало подозрения — уж слишком самодовольными они были.