Свят на удивление быстро отошёл от разрыва помолвки с Ольгой и теперь то и дело, не скрывая восторга, рассказывал, что скоро станет отцом. Он даже несколько раз обмолвился, что неплохо бы позвать баронессу Кузнецову замуж и узаконить брак. И такой гордостью он светился в этот миг, что я даже невольно начинал радоваться за него. А также думать, что не все изменения будущего, которые произошли из-за меня, так плохи. В прошлой жизни Святослав так и не женился, и не родил детей. Что-то всё же было и хорошее, а это вселяло надежду.
Я продолжал учиться, причём учился с таким упорством, что практически не замечал ничего вокруг. Я поставил цель сдать выпускные экзамены на отлично и упорно к ней шёл, даже на переменах продолжал освежать в голове темы за прошлые годы обучения, которые весьма подзабылись за десятилетия после школы. И, разумеется, я ни с кем не общался из одноклассников, хотя Милана несколько раз пыталась со мной заговорить, узнать, как мои дела, поддержать и выразить соболезнования по поводу смерти отца. Но я предпочитал сторониться её. Что-то переменилось во мне, теперь я чётко осознавал, что нам с ней не по пути.
У Кассея теперь была еда. Он самолично покупал в аптеке кровь для новообращённых, а клеть их удачно сдерживала, да и сытыми они не пытались сбежать. Я сам туда даже не лез, только спускался в подземелье, чтобы открыть потайной проход для Кассея.
Правда, с Вико мне пока мало что удалось решить. Медальон оборотня можно было сделать только на заказ, он довольно дорогой и в обычной лавке артефактов такое не купишь. Мастер, у которого я его заказал, сказал, что на это уйдёт не меньше двух недель. Но выход я нашёл. Я попросил Крюгена приготовить для меня то самое зелье, из-за которого в прошлом я не мог обращаться. Это ненадолго сдержит волка в Вико. А ещё мне снова пришлось обращаться к Царю, чтобы он помог нам с документами и алхимиком-хирургом. И Царь сразу и с радостью согласился помочь. Во-первых, я теперь князь, и он попросту не мог мне отказать, а во-вторых, за помощь я пообещал хорошую цену.
В деньгах я теперь не нуждался и имел доступ к родовой казне и всем денежным счетам. Правда, кто-нибудь из родных мог заинтересоваться, куда деваются деньги, но пока я видел, что заниматься делами никто не горит желанием. Даже Олег, который раньше активно помогал отцу в делах княжеств, сейчас всецело утонул в беспробудном пьянстве. Хотя мне бы его помощь не помешала, да и семью его поведение изрядно достало. Все в поместье слышали, как они ругаются по вечерам с Натальей. Она — тихо взывала к разуму, он — громко бранился, не стесняясь в выражениях, а после хлопал дверью и отправлялся в новый город к очередной любовнице, которых, к слову, у него было неприлично много.
Я пока не лез в это всё, да и бабушка предпочитала закрывать глаза. Но всеобщее недовольство домашних всё нарастало, и сколько бы верёвочке не виться… В общем, пора было принимать меры, но самому мне с этим определённо не справиться.
На входных ко мне пришёл неожиданный гость.
Велимир деликатно постучался в дверь кабинета, а я в этот миг разгребал очередную стопку документов и смет по расходам строительства завода, по долгам и от цифр у меня уже буквально пухла голова.
— К вам пришёл граф Быстрицкий, князь, — сообщил мне охранник.
Несколько секунд я сидел в замешательстве, а после ответил:
— Проведи его в малую гостиную, и скажи Анфисе принести туда чай.
Велимир кивнул и скрылся за дверью. А я какое-то время гадал — что здесь забыл Глеб Быстрицкий? Понятно, что он наверняка уже в курсе, что я победил Григанского-старшего в дуэли. Но мы ещё не проводили допрос с зельем правды и вина Родомира в покушении на меня ещё не доказана. И здесь я мог предположить два варианта: или Глеб пришёл раскаяться и извиниться, или наоборот — пришёл просить за Родомира, возможно, даже будет уговаривать оставить всё как есть. Если последнее, я буду весьма разочарован в нём.
Когда я спустился в гостиную, Быстрицкий слишком торопливо вскочил с дивана, приветствовал меня нервной улыбкой и, уткнув взгляд в пол, сказал:
— Здравствуй, князь Ярослав Игоревич.
Весьма официальным и неестественным у него получилось приветствие. И он, ещё больше занервничав, скрестил руки на груди, сконфуженно сгорбился и наконец смог поднять на меня затравленный взгляд.
— Садись, Глеб, — спокойно сказал я, прошёл к чайному столику, сел напротив и принялся наливать чай себе и гостю.
Какое-то время Глеб мешкал, а потом всё же сел на место.
Я терпеливо ждал, когда он начнёт говорить. Пил горячий терпкий чай, поглядывал на него, но Быстрицкий продолжал молчать, так и не решаясь начать разговор.