— Зачем ты здесь? — в конце концов, я не выдержал.
— Я… я пришёл тебя поблагодарить, — начал он. — И извиниться.
— И за что же? — не без иронии поинтересовался я. Конечно, я прекрасно понимал, о чём речь, но я хотел услышать это из его уст.
— Родомир Григанский, теперь он сознаётся, — промямлил Глеб.
— Этого бы всего не понадобилось, если бы ты сразу сознался, — размерено произнёс я. — Не было бы этой дуэли, Родомир не лишился бы ноги, а на твою репутацию не упала бы тень позора. Ты бы остался в школе, а мы, как я и обещал, помогли бы тебе.
Глеб поднял на меня полный сожаления взгляд:
— Я это понимаю. Но у меня не было выбора. Наша семья полностью зависела от денег Григанских. Если бы я сознался, он бы нас попросту уничтожил.
Я неодобрительно закачал головой, вздохнул, отставил чашку на блюдце.
— Прости! — эмоционально выпалил он. — Я понимаю, что уже ничего изменить нельзя. Но я бы хотел, чтобы ты простил меня!
— Хорошо, я тебя прощаю, — спокойно ответил я.
Глеб набрал в грудь побольше воздуха и выдохнул, и снова уставился на меня. Я сузил глаза, окинув его недоверчивым взглядом. Это явно было не всё, не ради извинений и благодарностей он здесь, далеко не ради них.
— Я хотел бы узнать, как вы поступите, — нерешительно произнёс Глеб.
Я молчал, ждал, что он дальше скажет.
— Вы потребуете кровную месть? Или…
— Ты для себя интересуешься или снова исполняешь поручение Родомира? — не скрывая раздражения, поинтересовался я.
— Нет, для себя. Я пытался поговорить с Бориславом, но он избегает меня. Я не знаю условий вашего договора….
— Говори прямо, Глеб. Зачем ты пришёл?
— Что будет со мной? — на выдохе сказал он.
Вот теперь понятно. Быстрицкого интересовала только собственная судьба. Конечно, он не знал, о чём именно мы договорились, как и не знал, оправдают ли его. Даже если он совершал всё под давлением Григанского-старшего, это не лишает его ответственности за преступление. Только если я не решу его помиловать.
— Тебя оправдают, и ты сможешь вернуться в школу и доучиться, — сказал я.
Быстрицкий широко распахнул глаза, в изумлении уставившись на меня.
— То есть, ты правда прощаешь меня? — радостно и ошеломлённо спросил он, потом вдруг резко сник: — Я всё равно не смогу оплачивать обучение. Григанский больше не будет мне помогать.
— Разве он не компенсировал твоей семье то, что ты взял вину на себя? — удивился я.
— Он оплатил компенсацию вам, — печально закачал он головой.
Негодуя внутри, я всё же остался снаружи спокойным. Какие же всё-таки слизни эти Григанские. Сломали жизнь парню и даже не отблагодарили как полагается.
— По поводу обучения — не переживай. Можешь вернуться в школу в понедельник, я договорюсь, — сказал я. — А с Родомира я потребую компенсацию, половина будет твоя. В данной ситуации ты тоже пострадал. Но только суд вряд ли так решит. Но когда Григанский сознаётся, мы привлечём газетчиков и раздуем новость о вине Григанских настолько, насколько это будет только возможно. Твоя честь будет восстановлена.
Какое-то время Быстрицкий сидел и просто таращился на меня, словно бы не верил, что я говорю серьёзно. Затем наконец произнёс:
— Я даже не знаю, что сказать. Ты ведь не должен этого делать. После всего того, что я тебе сделал… Ты ведь мог меня просто уничтожить. Я не понимаю, почему ты это делаешь?
— Просто я чувствую, что так будет правильно, — ответил я.
Глеб неуверенно улыбнулся, я указал ему взглядом на чай, к которому он так ещё и не притронулся.
— Я этого не забуду, — вдруг горячо высказался он. — Можешь просить меня о чём угодно. Ты даже не представляешь, что ты для меня сделал!
Я не прерывал пылкую речь Глеба, он говорил искренне, а мне, конечно же, было приятно.
— Я никогда не считал тебя уродом. Я никогда не испытывал к тебе ненависти. Если бы я мог вернуть всё назад…Это всё Борислав, он настраивал меня и Деграуна, а сейчас мне так стыдно за это.
Я сидел, усмехался и слушал, как Быстрицкий всё больше распаляется. Из угрозы и врага в один миг я вдруг стал для него лучшим другом. А друзьями, как говорится, не разбрасываются. Особенно такими благодарными. «Хочешь, чтобы человек был тебе должен, да ещё и сам этого желал — помоги ему решить проблему», — это была одна из любимых фраз Инесс, которую она частенько претворяла в жизнь. Я знал, кем предстоит в будущем стать графу Быстрицкому. Ему суждено стать артефактором, занять своё место в гильдии, и наверняка его помощь не раз мне ещё пригодится.