Мы с Быстрицким проговорили ещё какое-то время, а после он решил, что пора и честь знать. Я вышел его провожать на улицу. Прежде чем попрощаться и уйти, Глеб снова начал мяться, явно желая что-то сказать.
— Говори, — не выдержав вида его внутренних терзаний, велел я.
— Я знаю, что многое прошу, неуверенно начал он. — Но можно ли и мне поприсутствовать на допросе дяди Родомира?
— Конечно, почему нет, — ответил я. — Правда, не знаю, как отреагируют Родомир и согласится ли.
Глеб разочарованно поджал рот и сник:
— Конечно, не согласится. Представляю, как он разозлится, когда увидит, что я пришёл. А мне так хотелось посмотреть ему в глаза…
— Ну, ты можешь присутствовать на суде, а вообще я спрошу у нашего следователя. У нас есть комнаты для допроса с зеркалами-шпионами, возможно, договоримся, чтобы ты поприсутствовал в комнате наблюдения.
— Спасибо, — Глеб пылко пожал мне руку, улыбаясь во весь рот, а затем поспешил к выходу, где его ждал старый серого цвета моноход. Видимо, на нём он приехал. Глеб завёл моноход, ещё раз помахал мне на прощание, и был таков.
Какое-то время я, задумавшись, попросту таращился на дорогу, ведущую из поместья, как вдруг, мне показалось, что вдали мелькнула тёмная тень и скрылась в лесу. Такая скорость присуща лишь вурдам, но это не мог быть Кассей, потому что в этот миг он стоял как раз у ворот и не двигался.
И в этом смазанном силуэте на доли секунды, кажется, я даже смог различить силуэт — хорошо слаженная стройная фигурка. И сама фигурка и мне показалась знакомой, до боли знакомой. Но это было попросту невозможно. Инесс мертва.
«Ты это видел?» — мысленно обратился я к Кассею.
«О чём ты, Ярослав?» — спокойно поинтересовался он, будто бы не слышал моих мыслей.
«Ты прекрасно знаешь, о чём я. Кто это был? Это была Инесс?»
Кассей через весь приусадебный участок смотрел на меня, не мигая и не отводя взгляд.
«Нет. Здесь никого не было. Я бы такое не пропустил», — холодно отчеканил он.
Какое-то время я стоял в замешательстве и смотрел туда, где видел фигуру. Могло ли мне это показаться? Я был уверен, что нет. Если в меня только опять не вселился слуга чернобога и не обманывал галлюцинациями.
Значит, Кассей мне попросту лгал. Вот только зачем?
Но мысль о том, что это была Инесс, я всё же оставил. Это не могла быть она, скорее мне просто хотелось, чтобы это была она. В глубине души я скучал по этой бесовке. И, скорее всего, Кассей просто завёл себе подружку-вурду и почему-то решил меня в это не посвящать. Хотя я и не был уверен, что Кассею нужны подружки. В отличие от других сверх эмоциональных представителей своей расы, он напротив — холодный и скупой на эмоции. Но может физическое влечение ему всё же не чуждо.
Рассуждая о Кассее и нисколько даже не стесняясь того, что он наверняка всё слышит, я и не заметил, как ко мне подошёл Аркадий. И даже не подошёл, а подбежал, и возбуждённо пританцовывая на месте, уставился на меня, явно желая что-то сказать.
— Что случилось? — спросил я.
— Там, в воронятне! — Аркадий схватил меня за руку и потащил в поместье. — Идём, короче!
— Да что случилось, объясни нормально? — упёрся я уже в коридоре.
— Ну там! — воскликнул он и потащил меня с ещё большей силой, многозначительно проговорив: — Там диво дивное!
Аркадий явно намерился меня чем-то удивить оттого и выдерживал интригу, я не стал больше расспрашивать, решив ему подыграть и покорно следовал за братом.
В воронятне было на удивление тихо, несмотря на то, что день в разгаре. Да и кормушки были все полные. Я уже было испугался, что от нас все вороны улетели, как увидел в углу у гнезда силуэт Гарыча и его подругу в гнезде. А затем я услышал писк.
— Птенцы вылупились! — радостно и торжественно воскликнул Аркадий.
— Здорово! — усмехнулся я, хотя едва ли эта новость меня так удивила, как брата. В это время наши вороны обычно каждый год и выводили потомство.
— Да ну посмотри же ты! — закатил глаза Аркадий, страдальчески взмахивая руками. И не дождавшись, когда я подойду сам, дотолкал меня в спину к гнезду.
Я заглянул внутрь. Страшненькие большеротые птенцы открывали рты и пищали. Один из них выделялся — он был крупнее других и расталкивал своим тельцем братьев и сестёр, сильнее вытягивая шейку и пытаясь выхватить из клюва матери кусок мяса. Я насчитал пятерых, но насколько я помнил, яиц было шесть.
И тут я увидел, куда смотрел Аркадий. Поодаль от остальных, грустно прикорнув под золотистой скорлупой, лежал шестой птенец. Тот самый, из особенного яйца. Он был абсолютно белый в отличие от остальных чёрненьких птенцов. И он не открывал свой светло-розовый клюв, а грустно таращил куда-то небесно-голубой взор.