Сказал я это нарочно, чтобы его позлить, а заодно и позлить императора, потому что Григорий наверняка ему об этом доложит. Мог, конечно, и промолчать, но мне эта тема с боевой академией настолько осточертела, что сил, слушать это в очередной раз, больше не было.
— Какая глупость! Вздор! — недовольно поджал губы Григорий, на его возмущение обернулся император и окинул меня строгим недовольным взглядом.
— Не вздумайте говорить больше такое, — уже тише сказал Григорий, — особенно Михаилу Алексеевичу. Вы весьма обидите и разочаруете императора подобными словами. Матильда, займитесь, ради богов, воспитанием внука. Он без отца растёт, так недолго и от рук отбиться. Я уже сомневаюсь, что это хорошая идея, чтобы Ярослав Игоревич участвовал в этом разговоре.
Григорий решительно зашагал к компании императора и министров. Я уже понял, куда мы направляемся, в малый зал советов. Самое защищённое от нежелательных глаз и ушей место во дворце.
— Ты с ума сошёл, Ярослав?! — зашипела на меня бабка, округлив глаза. — Как можно было сказать такое Великому князю?
— Что он тебе говорил? — проигнорировал я её возмущения.
— Тебя это не касается, — отчеканила она, продолжая испепелять меня гневным взглядом.
— Мы ведь договорились, что всё обсуждаем и решаем вместе. Что там за проблемы? Зачем они тебя позвали.
— Не сейчас и не здесь, Ярослав. Михаил Алексеевич и Григорий Алексеевич пригласили меня на беседу. Тебе лучше вернуться на бал. Больше ничего тебе сказать не могу.
— Не можешь или не считаешь нужным говорить?
— Я же сказала, не сейчас и не здесь, — шикнула она.
— Ты меня ещё больше убедила, что одну тебя отправлять нельзя, — хладнокровно отчеканил я.
Бабушка закатила глаза, и поняв, что избавиться от меня не получиться, сказала:
— В таком случае держи себя в руках, пожалуйста. Нужно знать своё место, мой мальчик. С такими людьми шутки плохи. Скажут, идти в боевую академию — пойдешь, скажут жениться на Александре — женишься.
— Скажут броситься под монорельс — брошусь? — не скрывая злого сарказма, поинтересовался я.
— Не ёрничай! Мы все чем-то жертвуем ради семьи и тебе придётся.
— Это далеко не те жертвы, которые помогут нашей семье.
Бабка скорбно вздохнула, но больше ничего говорить не стала.
Мы вошли в зал советов, Михаил Алексеевич, увидев, что и я вошёл, снисходительно усмехнулся:
— Ярослав Игоревич? Боитесь оставлять бабушку в нашей мужской компании?
Министры тут же заулыбались, поддержав шутку императора.
— Можно и так сказать, — ответил я, тоже натянув улыбку. — Но по большей части я здесь, потому что все дела, касающиеся семьи и княжества, в первую очередь касаются и меня.
— Какое рвение, какая преданность делу и долгу, князь. Что ж, похвально, — улыбнувшись, кивнул император и указал взглядом, приглашая меня за стол.
Но садиться я не спешил, первым должен сесть император, после Великий князь, и только потом уже остальные.
В этом зале я бывал не раз. Длинный овальный дубовый стол с гербом Володаров в центре, позолоченные стулья с высокими спинками. Под столом артефакт тишины, который активируется автоматически, стоит только кому-то сесть за стол. И этот артефакт работает таким образом, что разговор слышат только те, кто сидят за столом, а, например, слуга, который будет стоять рядом с императором, не сможет разобрать ни слова, и даже по губам прочитать не сможет, так как артефакт тишины не только приглушает слова, но и искажает происходящее.
— Что ж, — когда все сели, Михаил Алексеевич деловито сложил руки на столе, — разговор у нас будет сегодня непростой. Дела империи идут не лучшим образом. Есть проблемы и внутри государства, но ещё хуже обстоят дела с нашим внешним врагом. Мы стоим на пороге войны с Метрополией.
Император сделал красноречивую паузу, дабы произвести нужное впечатление. Бабушка взволнованно и растерянно уставилась на Михаила Алексеевича. И он это сказал исключительно нам, остальные присутствующие наверняка уже были в курсе.
— Война? Они объявили нам войну? Напали на нас? — взволнованно спросила бабушка.
— Ещё нет, — ответил Михаил Алексеевич, — но мы знаем, что ни готовятся.
Я не поверил ему. Не могла Метрополия сейчас готовиться к войне, они не готовы к ней так же, как и мы. Ещё не случилось катастрофы, еще не добрались они до наших границ. Всё это мне очень не нравилось. Войны не должно быть сейчас, ещё двадцать лет не должно быть. И снова я почувствовал, что и в этом я виноват. Потому что именно я запустил эту цепочку изменений.