Прошёл месяц, другой, участковый сделал несколько запросов о потерянном ребенке, но никто не откликнулся. И вот пришла пора решать судьбу найдёныша. Он думал об этой ситуации целый день, а вечером пришел к Анне.
— Анна Григорьевна, запросы о девочке я послал, вот только не признал ее никто. И по фото поиск сделали, тоже ничего. Пора в органы опеки звонить.
Анна тихо присела на край стула.
— Витюша, — участковый был ее соседом, и частенько помогал одинокой, немолодой уже женщине и с огородом, и по хозяйству.
— Виктор Петрович, — поправилась Анна, — ведь лет то мне много. Не оставят мне девочку. Сам знаешь. А она — прямо как лучик солнца для меня. Это если родители найдутся или родные там, а в детдом….
Она замолчала.
— Да, понимаю я, Аня, понимаю.
Участковый снял фуражку, вытер платком вспотевший лоб.
— Знаешь, что? Приходи-ка ты завтра с утра ко мне в участок, попробуем что-нибудь придумать. Надо только заявление написать о потере документов. Она же тоже по документам Ивлева.
Идя к соседке, участковый совсем не так хотел повести разговор, но, увидев ожившую соседку и веселую довольную девочку, по-другому поступить не смог.
А через два года Света Ивлева пошла в первый класс.
Светка, ты влипла!
Сессия осталась позади. Экзамены сданы, зачеты получены. А это значит, что можно ехать домой в деревню, к бабушке. Первым делом надо будет выспаться. Потом, само собой, помочь бабушке по хозяйству, прополоть огород. Вечерком — порыбачить на нашем озере. И, конечно, побродить по старинным развалинам, невесть каким образом, очутившимся на наших болотах. Говорили, что когда-то, давным-давно, на этом месте стоял замок. Кто и зачем его построил в этой глухомани? История молчит. А вот меня, почему-то, всегда тянуло к этим развалинам.
Я ворочалась с боку на бок и никак не могла уснуть. Какие-то непонятные мысли лезли в голову. Сон не шел. Мало того, едва я закрывала глаза, как в голове начинали вспыхивать искры, что-то шумело, шептало, словно кто-то хотел мне что-то сказать, а я не понимала. Да и не хотела понимать. Я хотела спать. Просто спать. Выспаться и уехать…на деревню к бабушке. И бродить, бродить по нашим лесам, по старым развалинам.
Но я пообещала в агентстве, где подрабатывала курьером, задержаться и еще с полмесяца поработать. Как сказал мой начальник, Всеволод Петрович?
— Светочка, без вас, как без рук. Не хватает курьеров, не хватает. Еще две недельки. А там гуляйте, отдыхайте. Лады?
И я, скрепя сердце, согласилась.
И вот теперь ворочаюсь с боку на бок, и всё думаю, думаю. А о чем?
— Светка! Спать! — Скомандовала я сама себе и закрыла глаза.
В голове сразу зашумело, забулькало, раздался невнятный, едва слышный голос, но я, крепко сжав ресницы, всё терпела и терпела, стараясь уснуть. А голос в голове все прояснялся и прояснялся. Наконец, я разобрала какую-то непонятную, но четко произнесенную фразу, которая будто переключила в моей голове какой-то тумблер. И сразу исчезли посторонние звуки, синий туман поплыл перед глазами, сгущаясь и темнея, и вдруг я увидела огромный зал с высокими витражными окнами, у высоких дверей замерли несколько человек в странных одеждах. Посреди зала стоял какой-то древний старик с длинной седой бородой. Лицо его избороздили глубокие морщины. Узловатыми, но крепкими ещё пальцами он сжимал нечто, напоминающее посох Деда Мороза. И только молодые глаза совсем не старого человека, лучились ярким синим цветом.
— Пора тебе домой, девочка, пора домой, — сказал старик. И протянул мне руку, как бы приглашая опереться на нее и шагнуть вперед…
Зал завертелся, закружился, и я, словно проваливаясь в глубокий колодец, мгновенно уснула.
Проснулась я от резкого толчка, сквозь сомкнутые веки пробивался яркий свет, как будто надо мной сияло полуденное солнце.
Вокруг орали птицы, люди, раздавался глухой металлический лязг, и стояла такая жуткая вонь, какой не было даже на свиноферме в нашем колхозе!
От толчка дико разболелась голова. Она не просто болела, она трещала по швам, как если бы они у нее были, словно кто-то снял мою голову, а на плечи водрузил медный котелок, и изо всей силы лупил по нему железной палкой. Бум-бум, бум-бум. Терпеть не было никаких сил, и я открыла глаза…
— Ааааааа…… — тут же заорала я от неожиданности, …и от души.