— Это же карта — вырвалось у меня непроизвольно, едва я взглянула на развернутый лист пергамента.
— Дай глянуть? — Яр забрал у меня пергамент. — Точно, вот город, а это придорожные деревни. Но почему эти красные, а эти черные? И черных гораздо больше. Ладно, разберёмся, версты через четыре будем как раз деревеньку проезжать, вот и посмотрим, почему она черная на этой карте.
А я уже развязывала тесемки кошелька, но тут Яр выхватил его у меня из рук.
— Ты что делаешь?
— Как, что? Смотрю, сколько там денег. Или ты думаешь, я не вижу, как вы экономите на каждой монетке.
— А если там магическая защита? И оторвет тебе руку, или вовсе голову снесет? Разве так можно?
Яр был явно обеспокоен.
Но тут Эдрин забрал у него кошелек и сунул мне в руки.
— Вета, Яр у нас на магических защитах помешен. Но ставить защиту на эту мелочь никто не будет. Так что, смотри, что у нас там.
— У нас? — А это хорошо, что Эдрин сказал у нас. Значит не будет артачиться и доказывать мне, что брать чужое, даже у того, кто хотел тебя убить нехорошо — подумала я и вытрясла на ладонь содержимое кошелька.
— Ух, ты! — непроизвольно вырвалось у Эдрина, и он показал на две большие желтые монеты. — А серпент, видать, не из бедных. Да тут еще и серебра с десяток монет. — Он рассматривал монеты на моей ладони.
— А это что? Яр! Да это, никак, серпентские рипи.
— Точно! Только зачем серпенту в наших краях таскать с собой рипи?
Я взяла в руку серпентскую монету. Она была не круглая, а треугольная, причем стороны были разного размера, и она была деревянная. Вот именно, деревянная! Правда, цвет у нее был необычный — красный с синим отливом. Все мои знания по денежным системам затрещали по швам. Мне казалось, наделать таких монет может каждый желающий. Главное найти подходящее дерево.
— Фигня какая-то, — сразу же вынесла я свой вердикт.
— Ты монеты-то прибери — вернул меня к действительности Яр.
Я сгребла с ладони монеты, оставив себе пару серебряных и четыре серпентские рипи, а остальное протянула Яру.
— Держи, это мой вклад в наше путешествие.
— Нет, — заартачился, было, он. — Это твои…
Но тут меня, как я и ожидала, поддержал Эдрин.
— Яр, забери. Сам знаешь, у нас припасы уже почти кончились. Надо будет закупаться, а золото только в банке поменяют. А ты у нас… самый старый и представительный, да и торгуешься, как заправский купец.
И они, вероятно вспомнив какую-то историю, рассмеялись. Глядя на них, и мне стало полегче. И опять вернулось и хорошее настроение, и радость жизни.
Вот только долго радоваться нам не пришлось.
Из-за очередного поворота, прямо на нас, в клубах пыли неслась взмыленная лошадь, впряженная в телегу. Дорога шла под уклон, и телега, разогнавшись, толкала лошадь, заставляя ее нестись, не разбирая дороги. Мужик-возничий пытался остановить бедолагу, но напуганная чем-то лошадь неслась, не слушаясь натянутых вожжей. С ее оскаленной пасти хлопьями летела пена. А прямо за мужиком, ухватившись за деревянный борт телеги, болтался мальчишка лет десяти.
Эдрин бросил мне вожжи, и, прыгнув прямо на ходу, повис на удилах хрипящей лошади, не давая ей выскочить на обочину и вломиться в чащу леса. Я натянула вожжи, останавливая Зарему, а Старик тотчас бросился к телеге и ухватился за задник, пытаясь хоть немного затормозить её. Возница, обрадованный неожиданно появившейся помощи, тоже спрыгнул и ухватился за край телеги рядом со Стариком, причитая — «Ой, спасибо, люди добрые, ой, спасибо. Да помоги вам Велис». Так, втроем, они кое-как остановили и лошадь, и телегу.
— Ты что же творишь, бестолочь? — напустился на возницу Эдрин. — А то не знаешь, что здесь уклон? Лошадь в поводу вести надо! Да вас сейчас бы размотало по всему лесу. Себя не жалко, так мальчонку пожалел бы!
— Я… Я знаю, — испуганно стал оправдываться мужик, — но тут, такое дело… испугалась она, вот и понесла, а телега тяжелая, да еще дорога под уклон, вот и разогналась.
— И чего это она, вдруг, испугалась? — вкрадчивым голосом спросил Старик. — Места здесь, вроде, тихие.
— Это раньше были тихие, — не сдержался возничий, — а сейчас…
Он махнул рукой, мол — что говорить, и сами все знаете. Но мы не знали.
— Так чего лошадь то испугалась? — повторил Старик вопрос.
— Дерева.
— Это как это?
— Да, дерево там упало, аккурат позади нас. И как раз на дорогу. Треск и гром стоял, скажу я вам! И пламя. Вот она и понесла. Испугалась, бедолага.
— Это где было?
— Тут, недалече, поворота два. Только вы туда одни не ходите, — перешел на шепот возница, — нечисто там. Маги… и серпенты.
— Покажи, — наехал на возничего Яр.
— Не, господа. Мы, вон, с внуком еле ноги унесли. Я, вот, что вам посоветую — вы их лесом обойдите. А по дороге — они там, — и он ткнул пальцем в сторону склона, откуда вылетела его неуправляемая телега, — аккурат возле старого вяза. Так вы за этим поворотом, левей берите, леском, и так версты три, пока в речку не уткнётесь. А по ней — хоть по течению, хоть супротив — аккурат на дорогу выйдете.
— И много их? — прервал мужичка Яр
— Не мало, с дюжину, а то и поболе будет. Переселенцев ловят.
— Кого? — не поняла я. — Переселенцев?
— Их бедолаг. Их.
Возничий ухватил свою лошадь под уздцы и повел по дороге прочь.
— Что будем делать? — вопрос Эдрина даже не успел прозвучать, как Старик рассеял все наши сомнения.
— Поехали, посмотрим, а там видно будет.