Да она же замораживает воду, и та подает не просто каплями, а мелкими кристалликами льда, догадалась я. Именно потому все это так красиво сверкает и переливается.
Рядом со мной зашуршали кусты, я обернулась и увидала Эдрина. Он, затаив дыхание, подсматривал за девушкой. Эдрин повернул ко мне голову и прошептал:
— Тсс, кисса, тсс…
Киса? Ему что сегодня голову напекло, возмутилась я. А потом подумала — пусть, все равно я сплю.
Эдрин глаз не сводил с девушки. А та, заметив его, рассердилась.
— Ты опять здесь!? Я велела тебе не приходить больше сюда!
— Я не могу!
Эдрин сделал шаг вперед, выходя из-за куста, похожего на иву.
— Я не могу не слышать твоего голоса. А когда я не вижу тебя, я просто умираю. Я прихожу сюда каждую ночь в надежде увидеть тебя, услыхать твой голос, вдохнуть аромат твоей кожи, запах твоих волос.
— Но я же уродина, я проклята. Разве ты не видишь? Тебе не надо приходить сюда. Иди прочь.
— Не говори так! Ты прекрасна.
Эдрин не стоял на месте, он по шагу, по полшага подходил к девушке и, наконец, сел с ней радом на каменную облицовку бассейна. Он взял руку девушки в свои и прижал ее к губам.
— Иди прочь.
Девушка вскочила, отдернула свою руку.
— Иди прочь, я Эрид-Эйль, дочь королевского архивариуса. Ты врешь мне, чтобы получить богатства моего отца.
— Я не вру тебе, — поднялся с камней Эдрин, — я… сын смотрителя королевского зверинца, и я не нуждаюсь в деньгах твоего отца. Я нуждаюсь в твоем голосе, в твоем ласковом взгляде. Я люблю тебя.
— Меня нельзя любить! Я уродина! Я проклята!
Девушка сорвала маску. Ее лицо было изъедено глубокими язвами, морщинами и усыпано бородавками.
— Что нравлюсь?
— Да, — ответил Эдрин, — очень. И твоя очаровательная родинка в виде трехлучевой звездочки под левым глазом. Она просто очаровательна.
— Ты видишь мою родинку? Я получила ее при рождении. Это знак моего рода.
Девушка бессильно опустилась на камень водоема.
— И все равно, я уродина.
— Ты самая красивая из всех, кого я встречал.
Эдрин достал из-за спины какой-то музыкальный инструмент. Это было что-то среднее между гитарой и скрипкой. Музыка поплыла по поляне и девушка запела. Сначала тихо, вполголоса, а потом ее голос зазвучал в полную силу, наполняя очарованием все, что их окружало. Ее голос сливался с аккордами и плыл, чистый, как журчание ручья на ранней заре.
А потом картинка зарябила, заметалась, погасла, но через несколько мгновений открылась вновь.
Это опять был Эдрин и Эрид-Эйль. Девушка сидела на коленях Эдрина и они целовались. Это было так непонятно. Девушка со страшным, покрытым ужасными язвами и бородавками лицом, и Эдрин.
И тут подул легкий ветерок, легкий, как дыхание ребенка, и вдруг с лица Эрид-Эйль словно кто-то снял страшную маску. Оно преобразилось. Чистое, без шрамов и глубоких морщин. Девушка действительно была прекрасна.
Но опять, словно рябь пробежала у меня перед глазами, и прекрасное лицо девушки исчезло, будто наваждение, и я опять видела уродину в объятиях Эдрина.
Личина, пришло запоздавшее понимание.
Личина? Странно, я же не вижу людей в личине, я вижу их истинное лицо. А тут я вижу именно личину.
Дочь архивариуса королевы…. Надо было что то вспомнить.
Ну, конечно! Аскар Хлей. Это он угрозами пытался заставить найти доказательства в своей королевской крови. Вот как действует, этот поддонок. Если архивариус не подделает документы, его дочь навсегда останется с обезображенным лицом, навсегда останется уродиной! Вот только, что-то мне подсказывало, что врет Хлей, не сможет он снять проклятие с девушки, да и не будет, добьется своих документов и архивариус пропадет, так же как пропал, тот что нашел записи о рождении королевой мальчика.
Надо понять, как ее вылечить, как снять проклятие с бедной девушки. Раз уж я вляпалась в эту невероятную историю, то надо как-то разруливать все это.
А разговор у родника, тем временем, шел своим чередом.