– Еще бы не смущаться! Технология такой силы…
– Но ведь ты присутствовала при заключении соглашения с ФБР. Того соглашения, в результате которого червокамера попала в руки людей.
– Ох, Бобби… Люди… даже не знают о том, что эта треклятая штука существует, – не говоря уже о том, что правительственные агентства используют ее против них. Ты только вспомни, сколько сразу отловили неплательщиков налогов и родителей, не по назначению использующих детские пособия, сколько лиц, незаконно купивших оружие, были осуждены по закону Брейди, сколько арестовано серийных сексуальных маньяков.
– Но это же хорошо! Разве не так? Ты о чем говоришь? О том, что не доверяешь правительству? Сейчас не двадцатый век.
Кейт ворчливо отозвалась:
– А ты вспомни, как говорил Джефферсон: «Любое правительство приходит в упадок, когда власть целиком передоверяется правителям. Поэтому только сами люди являются единственными надежными хранителями». И что ты скажешь о вторжении в штаб республиканцев? О каком благе для людей тут можно говорить? О каких интересах граждан?
– Ты не можешь судить наверняка, использовал ли Белый дом для этого червокамеру.
– А как же иначе? – Кейт сокрушенно покачала головой. – Я хотела, чтобы Хайрем разрешил мне в этом покопаться. Но он немедленно отстранил меня от этого дела. Мы заключили Фаустову сделку, Бобби. Я не хочу сказать, что все ребята в администрации президента и в правительственных агентствах обязательно жулики, но они – всего-навсего люди. А им в руки попало такое мощное и тайное оружие… Бобби, я бы самой себе не доверяла, окажись у меня в руках такая силища. Случай с шпионажем в штабе республиканцев – это только начало кошмара в духе Оруэлла[34], который нам предстоит пережить. Что касается Хайрема – ты хоть имеешь представление о том, как Хайрем относится к своим работникам здесь, в «Нашем мире»? Желающие поступить сюда на работу проходят проверку вплоть до исследования ДНК. За всеми сотрудниками ведется слежка через базы данных кредитных компаний, полиции и даже федеральных органов. У него и так уже имелось предостаточно способов оценивать производительность труда и поведение сотрудников, а теперь у него есть червокамера, и Хайрем, если нужно, может следить за людьми двадцать четыре часа в сутки. И никто из нас с этим ничего поделать не может. Уже состоялось несколько судебных процессов, в результате которых стало ясно, что работники конституционно не защищены от противоправного надзора со стороны работодателей.
– Но все это ему нужно для того, чтобы люди хорошо работали, – сухо возразил Бобби. – С тех пор как ты всем поведала о Полыни, людьми овладело равнодушие, они стали употреблять алкоголь и наркотики в рабочее время, и…
– И все это не имеет никакого отношения к «Червятнику», – решительно прервала его Кейт. – Речь идет о нарушении основных прав человека. Бобби, как ты не понимаешь? «Наш мир» – это картинка из будущего для всех нас – если такие чудовища, как Хайрем, останутся обладателями червокамеры. И вот почему так важно, чтобы технология распространилась как можно более широко и быстро. Возникнет равенство: по крайней мере, мы сможем видеть, как они наблюдают за нами…
Она посмотрела в его насекомоподобные серебристые глаза.
Он бесстрастно произнес:
– Благодарю за лекцию. Так ты поэтому избегаешь меня?
Кейт отвела взгляд.
– Это не имеет никакого отношения к червокамере, верно? – Он наклонился и испытующе посмотрел на нее. – Есть что-то такое, о чем ты не желаешь мне сказать. Ты так себя ведешь уже несколько дней. Даже несколько недель. В чем дело, Кейт? Не бойся сделать мне больно. Ты не сможешь сделать мне больно.
«Наверное, не смогу, – подумала она. – И в этом вся беда, мой милый и бедный Бобби». Она повернула голову к нему.
– Бобби, дело в пробке. В том имплантате, который Хайрем вживил тебе в голову, когда ты был маленьким…
– И что же?
– Я узнала, для чего он нужен. Для чего он нужен на самом деле.
Пауза затянулась. Кейт почувствовала, как солнце пощипывает лицо. Весна еще не наступила, а солнечные лучи уже были полны ультрафиолета.
– Расскажи мне, – негромко попросил Бобби.
Экспертная страничка «Поисковика» все ей доходчиво объяснила. Речь шла о классическом методе нейро-биологического воздействия на сознание, применявшемся в начале двадцать первого века.
И никакого отношения это не имело к тому, что ребенок плохо говорил или был сверхвозбудимым, как утверждал Хайрем.
Первым делом Хайрем подавил нервную стимуляцию тех участков височной доли головного мозга Бобби, с которыми были связаны духовный поиск и интерес к мистике. А еще врачи «похимичили» в каудальной области, дабы Бобби не страдал от симптомов маниакально-депрессивного характера, которые у некоторых людей приводят к необходимости поиска избыточной безопасности, порядка, предсказуемости, ритуальности. Таковая необходимость в определенных обстоятельствах удовлетворяется членством в религиозных общинах.
Хайрем явно имел все намерения напрочь лишить Бобби религиозных порывов, которым оказался так подвержен его брат. Мир Бобби должен был стать мирским, земным, лишенным всего потустороннего и необъяснимого. А он бы даже не узнал, чего ему недостает.
«Это можно назвать, – печально думала Кейт, – богоэктомией[35]».
Имплантат, вживленный по приказу Хайрема в мозг Бобби, кроме того, влиял на сложное взаимодействие гормонов, нейротрансмиттеров и участков мозга, получавших стимуляцию в то время, когда Бобби совершал половой акт. К примеру, имплантат угнетал выработку опиатоподобного гормона окситоцина, продукта гипоталамуса. Именно этот гормон «наводняет» головной мозг во время оргазма и рождает теплое чувство близости.
Благодаря ряду старательно продуманных романов – Хайрем их «продюсировал», поощрял и даже распространял о них сплетни – Бобби стал кем-то вроде секс-гиганта, и сам акт доставлял ему большое физическое удовольствие. Но отец сделал Бобби неспособным любить – а еще Хайрем, по всей вероятности, планировал добиться того, чтобы Бобби хранил верность только ему.
Было и еще кое-что. Например, подсоединение имплантата к глубинной структуре мозга Бобби, называемой миндалиной, могло быть попыткой контролировать склонность к вспышкам гнева. А загадочная манипуляция с орбитофронтальной корой головного мозга вполне могла быть направлена на подавление его свободной воли. И так далее.
Свое разочарование в Давиде Хайрем решил компенсировать превращением Бобби в идеального сына – то есть в сына, целиком и полностью соответствующего целям Хайрема. Но, добиваясь этого, Хайрем лишил Бобби очень многого из того, что делает человека человеком.
Так было до тех пор, пока Кейт Манцони не нашла «пробку» у него в голове.
Она привезла Бобби в небольшую квартирку, которую снимала в центре Сиэтла. Там они впервые за несколько недель предались любви.
А потом Бобби лежал в ее объятиях, и его кожа была горячей и влажной на ощупь. Он был так близко, как только мог быть, и все же далеко. С таким же успехом можно было заниматься любовью с незнакомцем.
Но теперь Кейт, по крайней мере, понимала, почему все так.
Она протянула руку и прикоснулась к его затылку, к жесткому краю имплантата под кожей.
– Ты действительно хочешь это сделать?
Он растерялся.
– Меня пугает только то, что я не знаю, как буду себя потом чувствовать… Я останусь самим собой?
Кейт прошептала ему на ухо:
– Ты почувствуешь себя живым. Ты почувствуешь себя человеком.
Он затаил дыхание, а потом проговорил так тихо, что она едва расслышала:
– Сделай это.
Кейт повернула голову.
– «Поисковик».
– Да, Кейт.
– Отключи.
34
Оруэлл Джордж (1903-1950) – английский писатель и публицист. Героиня намекает на знаменитый роман-антиутопию Оруэлла «1984», в котором изображено будущее мировое общество, пронизанное всеобщим страхом и ненавистью.
35
Греческое слово «эктомия» означает «удаление». Например, удаление аппендикса профессионально именуется «апендэктомией».