Прошло ещё две недели. Июль уже подходил к концу, когда я начал замечать некоторые новые феномены. Кажется, я уже упоминал, что в загадочном кругу перекроенного пространства вокруг каирна было несколько крошечных участков, на которых росли горные флоксы. Однажды, с изумлением, граничившим с настоящим шоком, я обнаружил необычайное изменение, произошедшее с их бледными цветками. Число лепестков удвоилось, и они сделались необычно огромными и массивными, приобретя яркие пурпурные и сверкающие рубиновые оттенки. Возможно, это изменение происходило постепенно, на протяжении некоторого времени, пока я не видел цветы, но вполне могло случиться и так, что оно произошло за одну ночь. Как бы то ни было, маленькие скромные цветочки приобрели великолепие асфоделей какой-то мифологической земли!
Пребывая за пределами людской досягаемости, они пламенели в этой зачарованной области, ограждённые незримой безмерностью. День за днём я возвращался туда, охваченный благоговеньем человека, ставшего свидетелем чуда, и видел их там, с каждым разом всё более яркими и огромными, словно они питались какими-то иными стихиями, отличными от привычного воздуха и почвы.
Затем, некоторое время спустя, я заметил подобное же изменение в ягодах на большой ветви можжевелового дерева, нависавшей над кругом с каменной пирамидой. Крошечные тускло-синие ягодки невероятно увеличились и окрасились в ярко-малиновый цвет, точно огненные яблоки какого-то диковинного райского сада. В то же время иглы на ветке можжевельника засияли тропической зеленью. Но на остальной части дерева, за пределами загадочного круга, листья и ягоды оставались прежними, без всяких изменений.
Всё выглядело так, словно что-то из другого мира внедрилось в наш мир… Во мне крепла уверенность в том, что звезда из блестящего безымянного камня, венчавшая каирн, была неким источником или же ключом этих необычайных феноменов. Но я не мог ничего доказать или понять, и был уверен лишь в одном — мне довелось оказаться свидетелем действия сил, никогда прежде не попадавших в поле зрения человека. Эти силы подчинялись своим собственным законам, которые, как оказалось, вовсе не походили на законы, весьма самонадеянно установленные человеком в качестве основ природных процессов. Значение всего этого было засекречено при помощи некоего чуждого шифра, к которому не было ключа.
Я уже забыл точную дату тех финальных событий, в результате которых я оказался унесён за невообразимые пределы времени и пространства. На самом деле мне кажется, что их невозможно датировать с точки зрения земной хронологии. Иногда я испытываю ощущение, что эти события относятся к временно́му циклу другого мира, иногда — что они никогда не случались, а иногда — что они всё ещё происходят или должны произойти в будущем.
Однако я помню, что в тот роковой вечер над скалами и пихтами висел полумесяц луны. В воздухе остро ощущалось предчувствие наступающей осени, так что я закрыл дверь и окна и разжёг огонь из сухих веток можжевельника, наполнивших хижину изысканным благовонным ароматом. Сидя за столом, просматривая свои последние наброски каирна и его окрестностей, слушая пение ветра в высоких пихтах, я быть может, в миллионный раз задумался над тем, удастся ли мне или кому-либо ещё когда-нибудь разгадать эту неземную загадку.
В этот час до моего слуха донеслась негромкая воздушная музыка, будто звучавшая в самых потаённых извилинах моего мозга — ещё до того, как ноздри мои уловили уже знакомый мистический аромат. Поначалу это выглядело не более чем лёгким воспоминанием о звуке, но мне казалось, что он становится всё громче, уподобляясь плавному течению реки и изливается наружу, медленно, мучительно, точно пробираясь сквозь извивы какой-то неизмеримой раковины, пока наконец эти звуки полностью не окружили меня своими запутанными шёпотами. Хижина, пространство за её пределами, да и сами небеса, наполнились тонкими звуками горнов и флейт, рассказывавших о непередаваемых грёзах затерянной страны эльфов.
Затем, над благоуханием можжевеловых веток, горящих ярким бездымным пламенем, разнёсся другой аромат — насыщенный и эфемерный, и такой же всепроникающий, как и в первый раз моего знакомства с ним. Казалось, что закрытые окна и двери не были препятствием для его движения. Он проник сюда, словно сквозь какую-то иную среду, чем окружающий воздух, по какому-то другому пути, отличному от пространства, в котором мы движемся и существуем.
В лихорадке восторженного удивления и любопытства я распахнул дверь и вышел наружу, в море неземного аромата и мелодий, заполонивших окружающий мир. На восточном холме, как я и ожидал, замедляло своё вращение колесо света, неподвижно зависшее за башнеподобными можжевельниками. Лучи, как и прежде, были нежными и бесцветными, но теперь слабый свет луны не затмевал их блеск.