– О, Гейб… – Это единственное, на что я решилась.
Жаль, конечно.
– Они с мамой познакомились в художественной школе. Она говорила, что он был великолепным скульптором, но я не видел ни одной его работы. – Ты с усилием сглотнул. – Как только родился я, он все работы расколотил вдребезги, все до единой. Он хотел проектировать монументы, огромные инсталляции. Но у него совсем не было заказов. И работы его никто не покупал. – Ты повернулся и посмотрел на меня. – Конечно, ему было трудно, я понимаю. Но не могу себе представить… – Ты покачал головой. – Он все бросил. Пытался открыть галерею. Но бизнесмен из него никакой. Как и торговец. Всю дорогу ходил злой как черт. То за одно схватится, то за другое. А я… я не понимал, что все это оттого, что он бросил заниматься искусством. Так сильно это на него подействовало. Однажды он искромсал ножом мамин холст… Эту картину она писала несколько месяцев… Только потому, что, как он заявил, нужно не тратить время на мазню, а писать пейзажи с закатами. Она плакала так, словно он порезал ее, а не картину. А потом он ушел от нас.
Я сжала твою руку:
– Сколько тебе было лет?
– Девять, – проговорил ты тихо. – Я вызвал полицию.
Мое детство было совсем другим, мы жили идиллической жизнью в пригороде Коннектикута. Я опять не знала, что говорить и что делать. Случись этот разговор сейчас, я бы гораздо ближе к сердцу приняла эту боль, и твою, и твоего отца. Сказала бы, что твоему отцу было очень трудно, что ему пришлось биться с демонами и мне очень жаль, что его демоны теперь перекинулись на тебя. Потому что это ведь так, разве нет? Бо́льшая часть твоей жизни была ответом на жизнь отца, ты изо всех сил пытался не стать таким, как он, и в конце концов тебе пришлось биться и с его демонами, и со своими.
Но в тот день я не могла как следует осмыслить твои слова, мне лишь хотелось утешить тебя.
– Ты все сделал правильно, – глубоко вдохнув, сказала я.
– Знаю, – отозвался ты, и в глазах твоих появилась жесткость. – Никогда не стану таким, как он. Никогда не причиню тебе такой боли. Твои мечты никогда не станут для меня никому не нужными пустяками.
– И твои, Гейб, никогда не станут для меня пустяками.
Я снова опустила голову тебе на грудь, поцеловала ее сквозь футболку, пытаясь выразить поцелуем всю глубину своего восхищения и сочувствия.
– Я это знаю. – Ты погладил меня по голове. – И обожаю тебя за это. Но и за многое другое, конечно. – (Я села, чтобы снова видеть тебя.) – Я люблю тебя, Люси.
Эти слова ты произнес впервые. Никто до тебя не говорил мне этих слов.
– Я тоже люблю тебя.
Надеюсь, ты помнишь этот день. Я его никогда не забуду.
Глава 9
Через несколько недель после того, как мы объяснились в любви, нам представился случай остаться вдвоем в квартире Кейт. И в честь этого мы расхаживали в одном белье. Стояла страшная жара, июль выдался душный, мне хотелось на целый день залезть в прохладный бассейн, и хотя кондиционер работал на полную мощность, легче не становилось. Квартира была такая большая, что один кондиционер не справлялся.
– Да, предки твоей Кейт были настоящие гении в сфере недвижимости, – сказал ты, когда полуголые мы сидели за столом и чистили вареные яйца. – Когда они купили эту квартирку?
– Понятия не имею, – ответила я, засовывая кусочки хлеба в тостер. – Еще до того, как родился ее отец. Значит… где-то в сороковые, наверное.
Ты присвистнул.
Я знаю, мы не часто бывали там одни, но держу пари, ты помнишь эту квартиру. Ее трудно забыть. Две огромные спальни и две ванные комнаты, а читали и занимались мы на кухне. Потолки около четырех метров. Тогда я все эти мелочи не очень-то замечала, но квартиру ценила очень высоко. Кейт училась на юридическом, и ее папаша заявил, что жить дома дешевле, чем платить за жилплощадь университету. Да и для меня это был неплохой вариант.
– Когда мы учились в школе, здесь жила ее бабушка, и мы приходили к ней в гости. – (Мы сидели с тобой на диване с тарелками на голых коленях.) – До болезни она работала ассистентом в Метрополитен-музее. В свое время она изучала историю искусств в колледже Смит… В то время многие женщины и не мечтали о высшем образовании.
– Хотел бы я с ней познакомиться, – сказал ты, отпивая кофе.
– Она бы тебе очень понравилась.
Сидя бедро к бедру, мы принялись молча жевать; мое плечо упиралось в твою руку. Мы представить себе не могли, как это – находиться в одной комнате и не прикасаться друг к другу.
– Когда возвращается Кейт? – спросил ты, проглотив еду.