Да, Элиза могла поверить в то, что королевы следовало опасаться. Но она считала, что Элеонора до сих пор любит Генриха.
Казалось, Генрих проследил ее мысли.
— Элеонора… — пробормотал он, и Элиза поняла, что король погружен в мысли о жене. Он поднял голову, и на мгновение его лицо озарилось молодой улыбкой. — Впервые я увидел ее, когда она еще была женой французского короля. Старого Луи. Да, Луи следовало стать монахом, он был не пара Элеоноре. Вероятно, в то время во всем христианском мире не было более ослепительной красавицы. В ее мизинце было больше ума, чем во всей голове Луи. Как я желал ее! Конечно, вместе с Аквитанией. Мы создали Анжуйскую империю — я и Элеонора. Она так и не покорилась. Проведя в тюрьме все эти годы, она осталась горделивой и хитрой, как старая лиса! Вечно она что-то затевает и замышляет! Моя Элеонора — королева, и потому она… — Генрих замолчал и внимательно вгляделся в лицо дочери. — Но ты видишь, дитя, она сидит в темнице почти двенадцать лет! Будь осторожна и не пытайся, следуя ее примеру, поссорить своих сыновей с их отцом.
Услышав, как внезапно изменился его голос, Элиза позабыла, о чем они говорили, и обвила руками шею Генриха.
— Я никогда этого не сделаю, отец, ибо я влюблена!
— Влюблена? В кого?
— В сэра Перси Монтегю, отец. Он один из твоих лучших рыцарей. Мне известно, что его отец одобряет наш брак, и вскоре сэр Перси попросит моей руки.
Генрих рассмеялся:
— Отлично! Конечно, я знаю юного Монтегю. Я предпочел бы для тебя более блестящую партию, но…
— Но вы же обещали мне, что я смогу выйти замуж за того, кого полюблю!
— Так и есть.
— Отец, я останусь хозяйкой своих владений.
— Молодец! Ты крепко усвоила уроки своих учителей.
— Да, это можно сделать совершенно законно.
— Когда Перси попросит твоей руки, пришли его ко мне. Я благословлю ваш брак, если он тебе по душе.
Элиза попыталась отвести глаза.
— Благодарю вас, ваше величество, — признательно произнесла она, но ее сердце переполнилось жалостью к отцу и ненавистью к самой себе.
«Я многому научилась у вас, отец, — печально думала она. — Я навсегда запомнила, что ни мужчине, ни женщине не следует делать собственных детей заложниками в битве. Я понимаю: в жилах моих будущих детей будет столько же крови их отца, сколько и моей, и причинять вред их родителю — значит, вредить им. Я никогда не стану добычей человека, склонного к измене, — такого, как вы. Когда я говорю, что влюблена, я и впрямь влюблена, всем сердцем и душой, навсегда: Я люблю Перси, и он любит меня. Для нас двоих ничего не значат ни земли, ни титулы, мы закроемся от мира щитом своей верности и искренности».
Ее блуждающие мысли оборвались, когда Генрих откашлялся.
— Элиза, я…
— Что такое, ваше величество?
— Ничего. Только я…
Он так давно не произносил эти слова, не говорил их никому. Жизнь стала слишком горькой для короля Генриха II Английского, графа Анжуйского, герцога Нормандского. Слова замерли у него на губах и вырвались только некоторое время спустя:
— Я люблю тебя, дочь.
— И я люблю вас… отец.
В ту встречу она в последний раз видела его живым.
— О, Генрих, — прошептала Элиза, чувствуя на щеках слезы, — как мне жаль тебя… Если бы только ты научил меня обращаться с твоим законным сыном так же, как с тобой…
Она слышала, что привело к гибели короля: Ричард и Филипп заставили его подписать бумагу, по которой Генрих отрекался от своей власти и владений, от всего, что имел. Ряд побед в течение всей жизни завершился ошеломляющим поражением.
Он умер. Умер, обнаружив, что его младший сын был среди людей, причинивших ему столько зла. Принц Джон, прозванный Джоном Безземельным с тех пор, как старшие братья доделили между собой его наследство.
Они вели себя, как стая грифов, и все же доводились Элизе сводными братьями.
Ее охватила дрожь: хвала Богу, что об этом никто не знает. Почти никто, Элеонора, разумеется, знает обо всем. А Ричард немедленно выпустит Элеонору после шестнадцати лет заключения.
Элиза крепко зажмурила глаза. Она не могла поверить, что Элеонора выдаст ее, особенно после данного когда-то обещания защиты. Значит, пока она в безопасности, и только на это стоит уповать.
Ричард станет королем Англии.
Но Ричард не причинит ей зла. После смерти отца Элизы, Уильяма де Буа, Генрих не позволял сражаться в своем войске ни одному рыцарю из герцогства Монтуанского. Генрих защищал Элизу так, как только мог.
Элиза разлепила слипшиеся ресницы и взглянула на изможденное лицо Генриха II. Новая волна слез подошла к глазам.
— Как печально все завершилось, ваша милость, но знайте: вы многое дали мне, очень многое. И я любила вас, как люблю сейчас. Я буду любить вас всю жизнь. Я буду счастлива, отец, вы помогли мне в этом. Я обручусь с Перси Монтегю, мы будем править нашими землями вместе и жить в мире и согласии. Этому я научилась у вас, отец.
Перси… Элиза ощутила желание, вспомнив о нем. Высокий, стройный и изящный юноша, с карими глазами, в которых так мгновенно отражаются сочувствие, забота и смех. Если бы он сейчас оказался рядом!
Вскоре это случится. Война закончена. Большинство воинов Генриха отосланы в Нормандию после того, как Генрих решил отправиться на юг в сопровождении малочисленного отряда, чтобы выдержать последний натиск.
Сейчас Перси в Нормандии, он ошеломлен вестью о смерти короля. Но Ричард не станет карать благородных воинов, которые сражались за короля, и даже если Перси лишится своих земель и богатства, Элизу это ничуть не заботит. У нее останется Монтуа. В этом маленьком, мирном герцогстве было пятьсот воинов, достаточно для защиты границ.
«О, отец!»
Элиза сжала холодные ладони короля и уловила еле слышный звон металла.
Она задумчиво улыбнулась, увидев маленькое кольцо на мизинце короля, — кольцо с сапфиром, принадлежавшее ее матери.
Внезапно прикусив губу, Элиза сняла кольцо с костлявого пальца.
— Надеюсь, вы не против, отец. Это все, что мне осталось в память о вас обоих. Я никогда не видела свою мать, а теперь умерли вы…
Она улыбнулась и опустила кольцо за лиф. Генрих понял бы ее и не отказался бы подарить кольцо, так много значащее для Элизы.