— Нет, — сказал он. — Это ты.
— Кто же вам это сказал? — спросила она.
— Чудесный голос, — ответил он.
— Голос? — изумилась она.
— Этот голос никогда не говорит неправды, — сказал он.
— У вас, должно быть, слуховые галлюцинации, — сказала она.
— Скорее сейчас, чем тогда, — сказал он.
— Откуда вы? — спросила она.
— Из Бервика.
Она не знала этого места, но у нее не было никакого желания расспрашивать о нем, она оперлась о поручни, не обращая больше внимания на скальда, и мысли ее унеслись далеко.
— Ты даже не спросила, как меня зовут, — сказал он.
— А почему я должна спрашивать вас об этом? — удивилась она.
— Не надо говорить мне «вы». Я не привык, чтобы мне говорили «вы», — сказал он.
Она ничего не ответила, не зная, как от него отделаться.
— Меня зовут Льоусвикинг, — сказал он.
— А-а, — сказала она.
Некоторое время она задумчиво следила за игрой света на поверхности воды, но вдруг вспомнила о своем чемодане. Чемодан стоял там, куда скальд поставил его во время посадочной толчеи.
— Ты едешь в первом классе? — спросил он, не отставая от нее, взяв в руки ее чемодан.
— Нет, — сказала она.
— Можно, я отнесу твой чемодан вниз? — спросил он.
Внизу было очень шумно. Наконец девушке удалось выяснить, где ее каюта. Скальд нес чемодан. Потом она исчезла в каюте, дверь захлопнулась. Девушка даже забыла поблагодарить его за помощь. Она не вышла завтракать, и он несколько раз прошел мимо ее каюты, но дверь была заперта. «Она такая юная и хрупкая; как она, должно быть, устала», — думал скальд, желая ей прекрасных снов.
Глава девятнадцатая
Скоро стало известно, что среди пассажиров парохода едет знаменитый покоритель сердец из восточной части страны, и женщины потребовали, чтобы он рассказал им несколько историй о привидениях. Но покоритель сердец и слышать об этом не желал, пока светит солнце. К концу дня кто-то сообщил, что покоритель сердец согласился вечером рассказать свои истории. Все сгорали от нетерпения.
Когда девушка снова вышла на палубу, ее кожа при вечернем солнце показалась скальду еще свежее, чем раньше, волосы и щеки излучали таинственное золотистое сияние. Скальд не успел опомниться, как она уже стояла в толпе женщин. Печаль, которая утром омрачала ее лицо, исчезла, и смех, сменивший ее, был сама юность, свободная и безоблачная. Скальду показалось, что после отдыха формы ее тела стали полнее и мягче.
— Как ты долго спала, — сказал он, когда стайка девушек рассыпалась и она осталась одна. — И какие прекрасные сны тебе снились.
— Откуда вы знаете, что я спала и видела сны? — спросила она.
— Прости, что я все время заговариваю с тобой, — сказал он. — Но это оттого, что мне кажется, будто я тебя понимаю.
— Понимаете меня? — спросила она удивленно. — Но ведь это невозможно. Да я и не говорю ничего.
Тогда он сказал:
— Если ты внимательно посмотришь мне в лицо, разве ты не увидишь, что я именно тот человек, который понимает тебя, даже если ты молчишь?
Она посмотрела на него, поджав губы, очень пристально, и снова у нее на лице появились досада и грусть, недоумение и тревога, как утром, когда она ждала отца. Но поглядев некоторое время ему в глаза, она опять улыбнулась светлой улыбкой, и стало хорошо, точно выглянуло солнце.
— А что мне снилось? — спросила она наконец.
— Это долго рассказывать, — ответил он. — В этом сне была вся природа. И небеса.
— Ничего мне не снилось, — сказала она и засмеялась. — Мне никогда ничего не снится.
— Ты сама не понимаешь, кто ты, — сказал он. — Ты чья-то мечта. А я тот, кто понимает тебя.
— Нет, — сказала она немного запальчиво. — Ты даже не знаешь, кто я. Зачем ты меня пугаешь?
Он прикоснулся кончиками пальцев к ее руке, чтобы успокоить ее, и сказал восторженно:
— Бера, с тобой никогда не случится ничего плохого, слышишь, никогда, только хорошее.
Тонкое лицо с густыми пепельными бровями над чистой синевой глаз и легкая верхняя губа, которая в безотчетной улыбке все время слегка обнажала ровные белые зубы, — чем больше скальд смотрел на это лицо, тем сильнее привязывался к этой блаженной трепетной мечте природы и убеждался в том, что только скальд может понять это видение среди всеобщего беспорядка, заметить это сияние янтаря среди блеска металла, услышать этот нежный звук среди труб и органов.
Когда наступили летние сумерки, все собрались в салоне и ждали рассказчика, в основном это были женщины и их поклонники, свет был погашен, занавески опущены, ибо летняя ночь ненадежна.