Он порывисто обнял девушку, и Бет прижалась лицом к его груди. Ее руки обхватили поясницу Данка и стали подниматься выше.
— Бет…
— Я начинаю думать, что ты был прав…
Постель, подушки, тусклый свет кухни… Больше торопиться некуда. Данк взял руку Бет, поцеловал ладонь и провел пальцем по предплечью до края шерстяного рукава. Время и взаимная страсть взяли свое, и влюбленные молча устремились в комнату.
Бет вздрогнула, когда он начал расстегивать на ней платье. Вскоре оно легло на спинку стула. Его одежда грудой лежала на сиденье. Теперь возврата нет. Данк ощутил прикосновение знакомых горячих губ и, пронзенный жаром, возвратил поцелуй со страстью, которая доселе была ему неведома.
Он опустил Бет на кровать, и девушка хрипло простонала его имя. Не отрываясь от нежных губ, Данк обнял ее за плечи и погладил по спине. Эта ласка заставила ее выгнуться дугой.
— Опять… Мне следовало прогнать тебя…
— Это было бы ужасной ошибкой… — прошептал он, проводя губами по ее напрягшимся грудям, тонким ключицам и шее.
Она потянулась за лежавшим в тумбочке пакетиком и передала его Данку, не прерывая ласк. Мужчина охнул и отстранил ее руку, пораженный реакцией своего тела. Любое место, к которому она прикасалась, начинало пульсировать от желания, и Данк в перерывах между страстными поцелуями повторял ее имя.
Вдруг она вскрикнула, погрузила пальцы в волосы Данка и прижала его к себе не в силах больше ждать.
— Мы слишком долго сдерживались… — задыхаясь, прошептала она.
— Не надо сдерживаться, — простонал Данк.
— Я и не смогла бы…
Он медленно опустился. Бет затрепетала всем телом и вцепилась в его плечи. Ее соски прикоснулись к груди Данка, и тот вздрогнул. Бет притрагивалась к его телу, ласкала, массировала, приближая к экстазу, о котором он так долго мечтал. Данк больше не мог бороться с искушением скорее испытать его. Казалось, их обоих поглотила волна желания.
Когда Данка вновь накрыла эта волна, он задвигался в такт девушке. Внезапно миллион разных ощущений сросся в единое чувство, острое, как лезвие бритвы. Он отодвинулся как можно дальше и глубоко вонзился в ее тело, но Бет не сдавалась. Он ударил снова. И снова, и снова. Ни о чем не думая и не ощущая собственного веса.
— Данк…
Голос Бет был хриплым от желания. Внезапно она обхватила его бедра, изо всех сил прижалась к ним, и ее тело свела судорога. Он смотрел ей в глаза не в силах оторваться от них.
— Давай вместе, — прошептала она, и от этих слов у него чуть не разорвалось сердце.
Прошло немало долгих, сладких, отчаянных минут, пока Бет не утолила его голод. А потом чувство облегчения сменилось удовлетворением, не менее сильным, чем любой экстаз.
Когда они наконец затихли, Бет погладила его по лицу.
— Завтра я уеду еще до того, как ты проснешься. Так надо.
— Я встану…
— Обещай мне не делать этого, — прошептала она. — Дай мне уехать. Я никогда бы не сделала этого, если бы не знала, что утром уйду от тебя. Мы получили то, чего хотели. Радуйся этому и воспринимай все как есть.
Голос Бет был хриплым. Данк заподозрил, что она борется со слезами, но задавать вопрос «почему» не имело смысла. Женщины никогда на него не отвечают.
14
Застыв как вкопанная, Бет Менсон прислушивалась к внутреннему голосу, который шептал, что она ввязалась в чрезвычайно опасную игру. Пустая квартира была пропитана неистребимым мужским духом. Столовая, гостиная и кабинет были битком набиты фарфором, хрусталем, кожей, льняным полотном, редкими книгами, картинами и красным деревом.
Ее чемодан лежал на двухспальной кровати во второй из спален, размерами едва ли не превосходившей все ее собственные апартаменты. Она поставила бутылку черничного йогурта в пустой холодильник, стоявший на безупречно чистой голубой кухне во французском стиле, которую по ошибке можно было принять за столовую для многочисленной прислуги богатого особняка.
Все это могло бы сойти за дом в роскошном пригороде, выстроенный по индивидуальному проекту какого-нибудь знаменитого архитектора, за одним-единственным исключением: Бет находилась на пятнадцатом этаже в центре Бостона. Под ногами у нее гудел город, но этот шум был едва слышен из-за оглушительных ударов ее собственного сердца.
Она была одна, но ощущала неприятное чувство, что сюда вот-вот войдет какой-нибудь член семьи Хаммелов и обвинит ее во взломе и вторжении в чужие владения. Девушка положила ключ Данка в стоявшую на столе пепельницу. Так легче было представить себе, что он рядом. Ей хотелось услышать его голос, ощутить его прикосновение, его присутствие.