— Здравствуй, здравствуй. Садись, не стесняйся.
Я с сомнением покосилась на матрас у противоположной стены. Застеленный таким же дырявым покрывалом. Вздохнув, опустилась на него, укрывшись. Стало потеплее, но я все еще продолжала дрожать. Но это, видимо, от стресса.
— Меня Кайза зовут, — доброжелательно произнесла женщина.
— А я — Сильвия, очень приятно, — вежливо ответила я.
— Очень интересно, — протянула Кайза. — Глаза какие… А волосы что прячешь? Понятно все…
Я отвернулась.
— Из дома выгнали, да? — сочувственно спросила она.
Я рассказала свою печальную историю, а Кайза внимательно слушала, время от времени цокая и всплескивая руками.
— Не удивительно, — заключила она. — К таким, как ты всегда плохо относились. Хотя если разобраться, ни в чем ты не виновата.
— Конечно! — воскликнула я. — Разве виновата, что я такая? За что меня все ненавидят?
Кайза встала и приблизилась ко мне. Пристально посмотрела в глаза.
— Света в тебе нет, девочка. Все высосал, змей…
Я вздрогнула от ее слов. Казалось, будто женщина в подробностях знает, что случилось со мной в детстве.
— А говорят, души нет… — прошептала я.
Кайза вздохнула и села рядом со мной.
— Чушь это. Нельзя у человека душу забрать, невозможно. Знаю я змеевиков этих, сама видела их, амулеты покупала… За то и сижу здесь. Лицензии нет, видите ли… Чертовы законники! Я так тебе скажу. Думаешь, чего змеевики до нас охочи?
— И чего же?
— Людской сущности им не хватает, вот, — заявила Кайза с таким видом, будто сообщила невероятно умную вещь. — Не хотят они быть змеями, вот и тянут из нас свет, чтобы настоящими людьми стать. Завидуют…
— Чему же завидовать? — усмехнулась я.
— А кто ж их знает, нелюдей, — отмахнулась Кайза. — А амулеты у них отличные. Я знаешь ли и раньше даром обделена не была, и лечить могла, и пророчить. А с амулетом так вообще пошло дело! Если б не законники…
— А что, вы и мое будущее видите? — заинтересовалась я.
— А чем ты хуже других? Не слушай, что говорят, нет на тебе никакого проклятья. Но одно скажу: остерегайся ребенка!
— Так это вы прошлое увидели, а не будущее, — возразила я, чувствуя, как снова начинаю дрожать.
Перед глазами вновь встало страшное лицо того мальчика с желтыми глазами и клыками…
— Я знаю, что говорю, девочка, — загадочно проговорила Кайза.
А я почему-то вспомнила миленькую дочурку инспектора Стайса.
Кайза еще что-то рассказывала, а меня сморил сон. Я опустилась на жесткий сырой матрас, не обращая внимания на холод, обиды и страх перед будущим. Мне хотелось отключиться от всего, забыться. И желательно больше не просыпаться…
Снилось мне что-то теплое, приятное, будто весеннее солнышко… Меня разбудила соседка и сказала, что за дверью ждет охранник. Меня почему-то выпускают. Я даже не знала, радоваться мне или огорчаться. Куда же я пойду теперь? Что буду делать?
— Еще увидимся, девочка, — сказала Кайза на прощанье и подмигнула.
3
Наверное, одиночество — это то, что преследует бесконечно, омрачая любые события в жизни. Казалось бы, нужно радоваться, что не придется больше сидеть в холодной камере, лелея обиды и горечи. Тем более зная, что абсолютно ни в чем не виновата. Но что мне делать сейчас? Единственный родной человек для меня в этом мире — брат Луис. Я могла бы поехать в его город, тем более от Морфолка каких-то полдня езды в экипаже. Даже могла бы найти брата там, благо городок не большой. Но где взять денег на поездку? Придется походить по тавернам, по игорным домам, попробовать наняться хоть прачкой, хоть посудомойкой, чтобы заработать хотя бы немного денег.
Процедура моего освобождения не заняла много времени. Личных вещей при мне не было, лишней одежды тоже. Все на мне. Охранник сунул мне прошение Магистрата о моем освобождении, потом попросил поставить роспись в его документах. И я наконец-то оказалась на свежем воздухе. Сегодня похолодало, и все вокруг покрылось белым инеем. Серое обшарпанное здание тюрьмы, покрытое инеем, даже казалось красивым. И не верилось, что там заперты худшие люди города.
Я стояла в растерянности, не могла определиться, куда же мне пойти. Неподалеку остановился экипаж. Если бы было хоть немного денег… Не знаю, долго ли я протяну в ветхой одежде на морозе, обходя город пешком в поисках работы. Из кареты тем временем вышел инспектор Стайс. На нем был теплый черный плащ с богатой меховой отделкой и широкополая шляпа. Мне вдруг стало неловко за свой несчастный вид, поэтому я отвернулась и не спеша пошла по улице, надеясь, что мужчина меня не заметит. Но надежды мои не оправдались.