Он вспомнил, как на другой же день после приезда в дом отдыха разбитной массовик-затейник с университетским значком, знакомя с окрестностями, привел их сюда для «уникального кадра». «Учитесь хвататься зубами за жизнь», — крикливо провозгласил они, размахивая фотоаппаратом, предложил занимать места. Толпа ринулась на поверженное дерево — взгромоздилась, обвисла, облепила. Люди по инерции, бездумно повиновались визгливым призывам пошляка с высшим образованием. Лишь несколько человек осталось безучастно стоять в стороне. Чтобы не наговорить лишнего, не накричать, он ушел.
«Хорошо, что она опоздала», — думал он сейчас, ревниво наблюдая, как Светлана, притихшая, подошла к березе.
— Какая печаль… — тихо сказала она и погладила ржавый ствол березы, израненной каблуками любителей уникальных кадров. — А по ней ногами…
— Стоит ли так хвататься за свою жизнь, если… — Он хотел сказать: «Если по ней уже ногами», но вовремя почувствовал, что поддается слишком мрачным аналогиям, и смолчал.
— Всегда стоит, — убежденно сказала Светлана и, ласково глянув на стайку юной поросли, приютившейся подле, добавила: — И ради них тоже…
В ней что-то произошло. Голос вдруг покачнулся, а сама она сделала движение отвернуться, спрятать глаза. И он поспешил ей на выручку:
— А вот теперь, Светлана, вы исполните мое желание.
Она с упреком подняла на него глаза.
— Улыбнитесь, пожалуйста, — сказал он тихо в взял ее руки в свои.
Упрек растаял. Какое-то мгновение она боролась с непослушным лицом. Сначала улыбка оживила губы, протаяла на щеках и наконец короткими искорками глянула из глаз. Непролитые слезы засветились радостью.
— Какая вы вся светлая, — восхищенно прошептал он.
Был вечер, когда они возвращались из леса.
— Приходите ко мне, Светлана, чай пить, — предложил, волнуясь и страшно боясь отказа.
Но она неожиданно просто согласилась:
— Хорошо, я только за маминым вареньем сбегаю…
Его тесная одиночка в коттедже — плетеные стол и стул, деревянная кровать и единственное окно — не сблизила их. Напротив, светлый мотив дня как бы угас с последним мазком заката, а на смену вернулись прежняя неловкость, настороженность, сомнения. Это он безотчетно почувствовал в первую же минуту, как только они расстались. Росло это ощущение в те короткие полчаса, когда он спешно приводил в порядок себя и свою обитель. А когда Светлана, строгая и недоступная в своем голубом вечернем платье, переступила порог, он окончательно пал духом. Даже милый сюрприз — банка с его любимым вишневым вареньем — не возвратил дневной непосредственный тон. Словно и не было цыганского ливня и зеленой шали водорослей и совсем не они, взявшись за руки, пробирались к роднику, а потом (всего каких-нибудь два часа назад!) стояли у поверженной березы…
Думая об этом и еще больше теряясь, он суетливо усадил гостью на единственный скрипучий стул, а сам устроился на койке. На столе покуривал паром электрочайник, причудливо отражая в своем зеркальном боку коньячную бутылку. Рядом расположились два граненых стакана, банка растворимого кофе, бутерброды, лимонные дольки, припудренные сахаром, охотничий нож и единственная вилка, прихваченная из столовой… Банка с вареньем заняла самое почетное место.
К коньяку Светлана отнеслась внешне спокойно, но по взгляду, который она бросила на бутылку, он почувствовал немую вражду. «Откуда это у нее?» — подумал он, разливая коньяк, и попытался задать шутливо-бодрый тон их вечеру.
— Уважаемые гости, позвольте внести некоторую поправку в программу нашего званого ужина, — начал он председательским голосом. — Вместо ранее объявленного чая мы пьем сегодня черный кофе, и не просто кофе, а кофе с коньяком, и не столько кофе с коньяком, сколько коньяк с кофе… Так позвольте поднять этот бокал…
Когда они провозглашали тост за хороший день и смотрели друг другу в глаза, он не уловил и тени той смутившей его враждебности.
— А теперь за моря и океаны «камушком» чокнемся. — Он накрыл стакан ладонью сверху и поднял его, предлагая последовать его примеру.
Светлана встретила этот жест откровенным удивлением, но тонкие пальцы ее послушно легли на грани стакана. Стаканы столкнулись. Вместо привычного стеклянного всплеска звук осекся — так морская волна, загуляв, садит крупной галькой о причал. Это ощущение заронило искру улыбки в ее глаза, и взгляд снова потеплел. Отчужденность первых минут слегка подтаяла. Светлана вдруг спросила:
— Вы разве левша? — имея в виду, что стакан свой он все время держал в левой руке.