Баракин оказался прав — первое, что увидел Серега на въезде, был высокий темный забор и приземистая, такая же темная тесовая крыша, переходящая в навес. На коньке крыши задиристо торчал грубо рубленный деревянный петух. Это и был дом Иванова магарычника. С него начиналась деревушка.
Серега остановил машину в нескольких метрах от строений. Свет фар, еще вялый в незагустевших сумерках, лишь пожелтил избу, как это делает луч солнца, случайно прорвавшийся среди ненастья. Но от света изба нисколько не повеселела. Высокий фундамент и наглухо затворенные ставнями окна делали ее похожей на спящего бульдога, которого ненароком потревожили. Впечатление усилил многоголосый собачий лай, пробившийся даже сквозь гул мотора. Серега заглушил мотор — лай усилился. С полдюжины раздраженных глоток изливали свою ярость сквозь глухие ворота, и Серега вдруг поймал себя на мысли, что не спешит покидать кабину. Неуютное ощущение себя в роли нежданного, а то и непрошеного гостя заставило по-новому взглянуть на совершаемую миссию: беспокоить ни с того ни с сего незнакомых людей, звать их неведомо-зачем в дорогу на ночь глядя, добро бы еще вопрос жизни и смерти, а то… Еще не известно, как вообще встретят…
За забором что-то менялось. Лай своры расстроился, послышался строгий окрик, визгливо заскулила одна из собак. К нему шли, и ничего не оставалось делать, как идти навстречу и объяснять свое появление. В конце концов не ради себя он старается. А насчет жизни и смерти — это еще как сказать. Кто знает, какие раны больнее…
Серега ожидал увидеть угрюмого, бородатого дядину, под стать избе, но в узкий раствор калитки боком протиснулся приземистый, кряжистый мужчина с обнаженной головой, в дождевике, наброшенном прямо на белую нательную рубаху. Лицо мужчины, бородатое и раскосое, заведомо улыбалось, будто он встречал долгожданного гостя. А когда присмотрелся — улыбка подувяла и глаза, затаясь меж растянутых век, уставились на Сергея.
— Здравствуйте. Вы будете Харитон Семенович? — поспешил заговорить Серега.
— Он самый.
— Я к вам от Ивана Баракина, знаете такого?
— Знаем, знаем… А я-то смотрю, машина навроде его. Что ж такое с ним стряслося?
— Да глаз веткой повредил. Лечится. А вам он привет передавал и просил в одном деле посодействовать.
— За привет, значит, спасибо, и ему кланяйтесь. Давненько Ваня не наведывался, давненько… А что ж за дело такое? — глаза Харитона Семеновича еще сильнее прищурились, улыбка семечной шелухой пристыла к губам, почти скрытым в пегой бороде.
И Сереге не ко времени вспомнился рассказ Ивана о его последнем посещении деревни. Благодарственный хлеб-соль за горючку Харитон Семенович выставил, отменным первачом угощал, а в дорогу, для дружков-товарищей, какой-то тухлой подсунул. Ребята потом плевались. А Иван оправдывал магарычника своего: мол, в темном чулане, должно быть, не ту четвертушку ухватил. Но Серега, глядя на хитроватое лицо охотника, подумал, что навряд ли он тогда ошибся в темном чулане. И уже без особой надежды на успех протянул радиограмму и начал пространно и сбивчиво разъяснять, что к чему.
Харитон терпеливо слушал, поглядывал то в листок, то на Серегу, понимающе кивая головой и приговаривая:«да-да… это можно, это можно… конешно-конешно… При каждом его кивке мелькала мучнистая плешина макушки, подтверждая основательность и достоверность бороды, и Серега невольно ощутил бутафорность своей трехмесячной поросли на лице, не устоявшейся ни цветом, ни формой. Как в следующую минуту, впрочем, пришлось ему убедиться и в бутафорности сочувственного облика и понятливости Харитона Семеновича. Дослушав до конца и откивав, отподдокав свое, тот вдруг весело заговорил:
— Иванова ухажерка, значит, приезжат, а ты встречать ее? Дела, дела-а… Что ж это он козлу капусту доверил. — И неожиданно гыгыкнул и заговорщицки подмигнул левым глазом, правый же его глаз оставался жутковато неподвижным, смотрел в упор и не смеялся.
Серега с недоумением слушал Харитона: «Либо этот дядя и вправду не все буквы знает и глух на оба уха, либо…»
Харитон меж тем, довольный произведенным впечатлением, оживленно продолжал игру в испорченный телефон:
— Ну да не робей, не робей. Дело молодое… Я, бывало, без осечки, дай токо на мушку словить… Иван знат, я ему откровенил… Да что стоим-то, в избу пошли. За столом с медовухой разговор ладней править… Нынче поговорим, отночуем, а поутру мотор поглядеть надо, захлебыват больно. Я уж к Мите Богомазу наладился было, он спец у нас по железкам. Ну коль ты тут случился, с тобой и поглядим. А там и в поселок сплавимся. Мне самому туда завтра надо…