Девушка кивнула с тихой улыбкой.
Опустил палец в сторону костра и «включил» его потрескивание и протяжное ветровое «фф-фф-фф»…
Отвел руку в сторону порыва ветра — и шумливо заговорили одетые в облако первой зелени осины…
Не затягивая минуту молчания, встал, еще раз извинился и не удержался от назидания:
— Сам тише — больше слышишь…
— Спасибо вам… — хорошо сказала девушка.
— Спасибо и вам… за внимание… Доброго леса…
И пошел своей, дорогой, с напряжением ожидая, словно выстрела в спину, транзисторного крика…
Но было тихо. Говорил только лес.
Возвращаясь из командировки в поздний безавтобусный час, «голосовал» на автостраде. Долго стоял, протянутой рукой встречая «Жигули», «Запорожцы», «Волги», катящие в нужную мне сторону. Но, ослепив яркостью фар, мимо прокатывала личная собственность, отполированная общественным производством…
За светом фар я не видел лиц тех, кто восседал за рулем или рядом с водителем, и просительно тянул руку ни к кому… и ко всем сразу…
И только глядя во след удаляющейся машине, различал темные неподвижные силуэты голов… Одну, две, реже три и больше. И ни одна из них не обернулась, не проявила признаков участия.
Нет, не завидовал я их беззаботному благополучию. Напротив, во мне росло сожаление о душах, упакованных в комфортабельное достижение науки и техники. Особенно, если в машине были только он и она… Как чувствовали они себя друг перед другом, о чем думали или говорили, оставляя человека одного на полуночной дороге?
Спешили-торопились? Может быть…
Опасались? И такое не исключено…
Не обязаны подвозить каждого встречного? Кто ж спорит…
Да, каждый «имел право» проехать мимо…
Но мир не без добрых людей. Остановился мчавшийся рефрижератор. И спешил парень наверняка. И тормозить ему потяжелей. И разгонять свою махину подольше. Но остановился, взял в кабину, довез — и от рубля отказался.
С радостным облегчением я подарил ему еще не дочитанную хорошую книжку. Не только за подвоз конечно.
Как не порадоваться человеку, который не оставляет за спиною рук протянутых…
Кусты в горах — первые друзья туриста. Они, как люди, протягивают руку помощи на крутом подъеме. Но особенно важна их поддержка при спуске. Ведь каждый спуск с высоты — это медленное падение. Тормоза — мускулы рук и ног. Опора — выступы, корни, ветви. И если вдруг что-то откажет — катастрофа.
На руки и ноги свои надеется человек, силу и волю их знает. И потому залог успеха в том, насколько он умеет выбирать друзей…
Да, не всякой протянутой ветви-руке довериться можно. Одни бывают ненадежны своим неумением помочь — слабы в корешках… Другие — нежеланием: стоят в стороне от тропы твоей — не дотянешься. А бывает, в трудный момент схватишь, не разбирая, протянутую «руку» и вскрикнешь от боли и неожиданности — в ладонь твою впились предательские колючки… Но ты удержался, устоял, пересилив боль. И втрое осмотрителен, осторожен, выбирая точку опоры. Нашел, испытал на крепость и сделал уверенный шаг к своей цели.
И так до конца — от друга к другу.
Женщина встретила светлым взглядом…
Женщина спешит на свидание…
Женщина смеется…
Женщина щурится на солнце…
Женщина бежит по лугу…
Женщина плывет…
Женщина спит…
Женщина дышит в плечо…
Женщина открывает глаза…
Женщина кормит ребенка…
Женщина слушает музыку…
Женщина принимает цветы…
Женщина в новом платье…
Женщина стоит на ветру…
. . . . . . . . . . . . . . .
Женщина!
Сколько праздников у мужчины!
Шли двое по лесу. Одной тропой, взявшись за руки шли, а по-разному на мир смотрели.
— Не люблю березы за их слабость. Любому ветру кланяются, — сказала она. — То ли дело кедр — могучий, стойкий. В нем иной ветер сам запутается. Лесоруб подойдет, глянет вверх и опустит топор — жалко.
— Не от слабости березка под ветром клонится. Нежностью его дарит. Что он без нее, что она без него — даже голоса не подадут. А вместе — такая песня! Придешь к ним после трудового дня, окинешь глазом, прислушаешься — и усталость пополам расколется. И ты из нее для нового дня растешь… А кедр — это, конечно, здорово… Только рядом с ним маленьким себя чувствуешь…
Остановились у сосны с открытой смоляной засекой.
— Смотри, как напряглась, — восхитился он, — сплошные сгустки мышц.