А когда он с ужасом стряхнул с себя сон, – увидел, что снаряд его уже коснулся почвы далекой звезды, к которой он стремился. Звездолет опустился на одну из бесчисленных площадок. Вечерело, и голубизна вокруг все усиливалась. Всюду вырисовывались скалы – и голые, и обросшие, в точности такие, что на Крымском побережье; где-то в безоблачном жарком небе, за скалой, белым пятнышком маячила Земля. И никакой дремучей растительности, отличной от земной, он не наблюдал пока, вылезая из кабины, ничего, казалось, живого, но заметил вдруг, что уже какое-то бородатое существо, стоящее на двух ногах, что и человек, дотошно наблюдает за ним, знакомо заслоняя рукою глаза от низкого Солнца.
И Антон повеселел, засвистал.
Прихватив с собою сумку с кое-какими летными инструментами, он направился туда, где поджидали его; он предоставил все не на волю случая, а на добрую волю и честность разумных здешних обитателей, которые, видно, несомненно жили здесь, – в такой же степени разумных, как и люди. Сумка болталась на ремне, перекинутом через плечо, и била по ногам. Она мешала явно, да он не поправлял ее: спешил идти вперед. И шел тяжело, с усилием, – ровно по сыпучему песку или по ползущей гальке: ноги постоянно или вязли, или скользили… А цель все не приближалась.