– Не отдам, – повторила Римма. – Это даже как-то нехорошо получается: значит, двум молодым красоткам сначала подкинули зачахший цветок… Нехорошо. А когда он у нас ожил и зацвел – решили забрать. Кстати, цветы очень чувствуют злых людей, а цветут всегда у добрых…
Секретарша с удивлением глянула на Римму и поспешила скорее ретироваться из «редакторской», хлопнув дверью.
– Пусть теперь любуются цветком, когда обедать в наш рабочий кабинет приходят, – в сердцах сказала молодая женщина.
Я вздохнула и кивнула, солидарная со своей напарницей.
(Тогда мы даже не знали, как именно называлось то растение. Но сегодня я точно знаю: это была гузмания из семейства ананасовых. Весьма экзотическое и нежное создание природы, которое цветет около полугода).
Ах, Римма, Римма… Притягательная, взрывная и порывистая. Цветок так и остался в нашем рабочем кабинете. А вот самой ее я не досчиталась однажды, вернувшись из отпуска.
У нее случился какой-то конфликт на уровне всё той же «приемной» – с секретаршей и бухгалтершей. И она решила развернуться на сто восемьдесят градусов… Я огорчилась, узнав об этом. И не подозревая еще о том, что и меня саму в скором времени ждут перемены. Словно, кто-то невидимый, если говорить образно, потянул за ниточку полотна моей жизни, отчего на его, прежде гладко вышитом рисунке, резко обозначилась то ли рябь, то ли тень…
Я и предположить не могла, что после ухода напарницы буду трудиться в «гордом» одиночестве.
Сначала я думала, что вот-вот у меня появится новая помощница. Но она не появилась. Хотя, ставку корректора никто не сократил. И недокомплект был только в моей смене. И однажды главная редакторша, уходя домой в шесть вечера и чуть отводя в сторону глаза, сказала мне:
– Теперь, Саша, если у вас будет много работы на второй смене, приглашайте на подчитку кого-нибудь из телетайпной.
Я удивилась, но промолчала, поняв, что помощника у меня теперь точно не будет. Потому что (вот парадокс!) я прекрасно справлялась со своей работой и сама, о чем свидетельствовали благодарственные «служебные» в мой адрес, постоянно украшавшие нашу «Доску объявлений». А как известно, «кто везет, того и погоняют». К хорошему быстро привыкают, как к должному.
На первой смене мне иногда, делая большое одолжение, подчитывала секретарша, еще реже – кто-то из корреспондентов. Но всё это случалось крайне редко. Всё это было, скорее, сродни «хорошей мине при плохой игре».
Мне бы возмутиться… Да что толку? Кому предъявлять претензии? Главной редакторше – замотанной женщине, которая работала тоже одна за двоих: за себя и за вечно отсутствовавшего заведующего отделением? И отвечала не только за творческий процесс и ошибки горе-корреспондентов, но и должна была проследить за тем, какие дорожки постелили в длинном коридоре и почему не вкрутили новую лампочку перед входом в нашу контору взамен перегоревшей? И работать и руководить, как ни в чем не бывало, зная, что в коллективе есть недоброжелатель и аноним, накатавший на нее «телегу» в обком партии…
В нашем коллективе было принято отмечать юбилеи. Отмечали многим. Но именно после ее торжества, поздравлений и застолья, нашелся мерзавец, который пожаловался в обком, что, мол, нехорошо употреблять спиртные напитки в рабочее время и всё в таком духе…(как-будто сам тоже не пил и не ел вместе со всеми за тем же столом!)
Думаю, она знала, кто это сделал. Я тоже подозревала кое-кого… Короче, под каждой крышей свои мыши. А то и крысы… Ну, и кому, зная все эти обстоятельства, было предъявлять претензии?
Я закусила губу и засучила рукава, как говорится. Зато маленькая и злая бухгалтер Роза ходила победительницей, гордо и злорадно поглядывая на меня. Работала-то я за двоих, а зарплату получала за одного. Значит, была ежемесячная экономия денежных средств. А уж какие «дыры» предполагалось заткнуть этой экономией – не знаю. Но прорехи в хозяйстве всегда найдутся.
Может, предполагалось оснастить кондиционером кабинет вечно отсутствовавшего заведующего? Или улучшить звукоизоляцию в шумной телетайпной? Да мало ли что еще… И неужели бухгалтеру Розе было жалко мои глазки, которые ежедневно теперь читали в два раза больше положенного текста? Сомневаюсь. Сама-то она ходила в очках. Значит, пусть и другие очки тоже носят, меньше тут будут хлопать своими накрашенными ресницами…
Я попробовала брать в помощницы телетайписток. Это была та еще пытка, надо сказать. Они читали очень плохо, постоянно запинаясь и спотыкаясь. И нельзя было понять, то ли они просто неправильно произнесли слово, то ли это ошибка в тексте. Была одна девочка, которая неплохо читала. Но, во-первых, у нас смены с ней совпадали только через неделю, а во-вторых, ведь, у нее была своя основная работа. И если у меня случался «завал», и мне нужна была помощь, то и у телетайписток синхронно со мной тоже бывал «завал». Аппараты трещали, не умолкая. И телеграфистки весьма ревниво относились к тому, что именно в такой напряженный момент я забираю себе в помощницы их работницу.
Им казалось, что в тишине «редакторской» их молодая напарница просто отдыхает, в то время, как они вкалывают в грохоте, да еще с дополнительной нагрузкой, обслуживая ее аппарат…У телетайписток была шумная, утомительная, а потому очень нервная работа. Неудивительно, что они и сами зачастую бывали несдержанны и раздражительны.
Вот именно поэтому я и решила всё это спустить на тормозах. Как говорится, себе дороже. И спокойнее. «Ладно, – уговаривала я себя, – потерплю еще немного. Скоро грядут перемены».
А перемены намечались. Через несколько месяцев уходила в декрет наша «любительница» липовых сенсаций. Подыскивал себе работу и тот корреспондент, который перенес инфаркт и которого периодически «клевал» заведующий, доводя до сердечных колик. Даже приходила на прием к главной редакторше по этому поводу с жалобой его супруга. Ну, что она могла ей посоветовать – «тянущая воз» за двоих и заклеванная тем же начальником? Они сошлись на том, «что здоровье дороже», и значит надо менять ее мужу место работы.
Не очень хорошие отношения складывались у руководительницы с одним из молодых журналистов. Он считал, что начальница просто к нему придирается, заставляя его бесконечно переписывать материалы. Момент, вроде бы, вполне обычный, рабочий. Но конфликт уж больно затяжной. И было у меня еще подозрение, что именно этот человек накатал на нее «телегу» в обком партии. Короче, тут назрела типичная ситуация, про которую говорят «нашла коса на камень»…
И уж совсем анекдотичной в роли корреспондента выглядела в нашем коллективе та офицерская жена, которую впихнули в отделение, «трудоустроив сверху».
Это была супруга какого-то военного чина, работавшая до этого то ли в районной, то ли в многотиражной газете. Она не знала нашего большого города и не имела ни малейшего понятия об определенной стилистике написания текстов для информационного агентства. А амбиций, а апломба, а дремучей провинциальности… Короче, весь «букет» прелестей того, что включает в себя понятие «офицерская жена», когда оно употребляется в отрицательном смысле.
Думаю, бедная главная редакторша, загибала пальцы, подсчитывая, когда же военнообязанного супруга этой сотрудницы переведут по новому назначению. Потому что именно ей приходилось постоянно переписывать опусы данной особы. К счастью, «перевод», а вместе с ним и переезд на новое место, предполагался не в столь отдаленной перспективе.
В общем, перемены должны были быть. Так или иначе, по разным причинам, четыре корреспондента готовились на «вылет». И я считала, что уже вполне достаточно отпахала в «редакторской», пройдя изначально через то «горнило», через которое когда-то тоже перешагнули иные наши корреспонденты. И была на хорошем счету. И вполне уже могу переходить на работу корреспондента местного отделения ТАСС. И буду им обязательно.
Но, как известно, человек предполагает, а бог располагает…
Помню, как на нашу нерабочую с Риммой субботу (лучше бы мы дежурили в тот день!) совпал коммунистический субботник. И на наш весь маленький состав – человек девять комсомольцев от силы, почему-то пришла разнарядка из райкома комсомола. Нам строго предписывалось явиться на конкретный строительный объект.