Начало накрапывать Пора было идти в дом. Но я все еще не могу сдвинуться с места. Что я там найду? Столько лет я не переступал порог родного дома! А вдруг Тони обиделся? Я ведь обещал, что всегда буду рядом. Но они… Они не дали мне сдержать свое обещание. Они выставили меня лгуном! И перед кем? Перед родным братом!
Я пытался… Пытался объяснить Тони в письмах, что не виноват. Видит бог, не виноват! Но захотел ли он мне поверить? Может он вообще не читал моих писем? Просто рвал, и все! Я видел, как полоумная Хильда рвет письма от своего мужа. Она их никогда не читает. Садится в кресло у большой пальмы и начинает отрывать малюсенькие кусочки. Сначала от конверта, потом от того, что внутри… Просто смотрит в пространство, а в горшке под пальмой растет горка бумажных снежинок. Если на них дунуть, то по комнате словно проносится снежный вихрь, покрывая ковер белыми хлопьями.
Я вздыхаю, представив Тони на месте Хильды. По правой руке ползут знакомые мурашки покусывая кожу. Чёрт! Таблетки остались в кармане пижамы.
Я провожу пальцами по грубому рукаву рубашки, пытаясь остановить начинающийся зуд. Ничего не выйдет! Расстегнув манжет, поднимаю ткань. Так и есть! Темноватый рисунок уже стал ярче, будто по коже кто-то прошелся красным фломастером, прорисовывая очертания устремленного ввысь дерева.
Тони… У Тони такое тоже есть. Только на левой руке. Нет, не потому, что мы близнецы. Эти рисунки… Они появились позже. Я помню, как это случилось. Это был последний раз, когда я прикасался к брату, чувствовал его тепло.
Мы сидели на чердаке — с утра лил дождь. Время от времени низкие грязно-серые тучи раскалывались ослепительной вспышкой. Там, на небесах, ангелы и демоны будто вели яростный бой. Уцелевшие стекла в маленькой решетчатой раме, дребезжали от оглушительного грохота.
Их было не много, этих стекол… Брызги от разбивающихся дождевых струй иногда долетали до самой середины чердака и щекотали своим холодом наши шеи. Но нам было плевать.
Мы сидели в старом широком кресле напротив большого тусклого зеркала и наблюдали. В зеркале отражалось окно и бушующая стихия. Знаете, в зеркалах все видится совсем иначе… Нам казалось, что мы смотрим какой-то фильм. Отражение показывало качающиеся за окном ветки, яркие всполохи, движение туч… Мир был совсем другим, да… Тони комментировал это «кино». Он на ходу придумывая разные истории — таинственные, смешные, мистические… Это было здорово! У Тони был настоящий талант!
Потом в окне появился голубоватый шар. Он медленно вплыл в сумрак чердака. Остановился, будто размышляя о чем-то. Потом двинулся к зеркалу. Мы сидели едва дыша, как зачарованные. Шар проплыл над нашими головами и остановился. Мы могли уже видеть и реальный шар и его отражение. Это было очень круто! Клубок света, который вертится вокруг своей оси. Вы когда-нибудь видели подобное? Иногда по голубому сиянию пробегали разноцветные искорки. Очень красиво! Отражение тоже вертелось, только в обратную сторону. Казалось, эти два клубка затягивают и пропускают сквозь себя пространство, делая окружающий мир каким-то зыбким, двоящимся.
Внизу резко хлопнула входная дверь. Шар метнулся вперед, прошел сквозь стекло, исчезнув в глубине зеркала. Мы вскочили, кинувшись к мутному стеклу. Не сговариваясь, вскинули руки, касаясь пыльной поверхности… Ослепительная вспышка! Тьма.
Не знаю, сколько я блуждал в этой тьме. Время остановилось. Я искал Тони, но его нигде не было. Я звал, кричал… Плакал даже. Тщетно. Я подумал — может Тони уже вернулся домой? Не смог меня отыскать и… Я решил, что надо тоже идти домой.
Мама невероятно обрадовалась моему возвращению. Наверное она очень за нас переживала… Похудела, и волосы местами стали как у старой Мэдди. «Тони… Он вернулся?» — первое, что я спросил. Она посмотрела на меня так странно… Тут пришел доктор, выпроводил ее. Начал задавать какие-то идиотские вопросы о моем самочувствии. Со мной все было хорошо! Но этот старый дурак не верил и смотрел на меня очень подозрительно.
Через некоторое время меня выписали из больницы, и я вернулся домой. А Тони не было. Черт возьми! Его все еще не было! Мама не могла говорить о брате. В ее глазах была такая боль! Я не хотел делать ей больно. Перестал спрашивать. Но не перестал искать. Да… Там. Там, на чердаке. Это все шар… На моей руке он нарисовал дерево. А что он сделал с Тони?
Пока меня не было, чердак переменился. В окне торчала новенькая застекленная рама. Тяжелое кресло теперь смотрело в сторону окна. Балки наверху будто слегка обуглены. Зеркало… Я поискал глазами. Оно было у стены, повернутое отражающей стороной внутрь. Разбилось? Я с трудом отодвину разный хлам и развернул наш с Тони «телевизор».