- Стесняешься? - Дарья подошла к кровати и отвернула край одеяла. Ложись. Накройся и разденься.
Он сделал, как она сказала. Его одежда висела на бечевке перед печью, капли с раздельным, внятным стуком падали на пол.
Вскоре воздух прогрелся, в комнате стало тепло. Хозяйка гремела кастрюлями на кухне. Митя робко осмотрелся: такой чистоты в доме он не знал; в горнице даже пахло опрятно - чистыми, мытыми полами, свежим глаженым бельем... Славно попасть в такой дом, а в непогоду - вдвойне: приветливо, укромно... Потрескивала печь, дождь застил свет и прибавлял горнице уюта. Было в ней что-то спокойное, ласковое, как в хозяйке.
- Согрелся? - спросила она, внося дымящуюся тарелку.
Он кивнул, принимая тарелку щей и ложку, хозяйка, как больному, поставила у него за спиной подушку, чтобы он мог есть сидя.
- Наелся? - спросила она, когда он съел щи и мясо.
Он снова молча кивнул, она забрала у него тарелку и села рядом. Было слышно, как по двору бродит дождь. Волосы Дарьи пахли сеном, Митя замер и сидел скованно, опустив лицо.
- Тебе сколько лет? - спросила она.
- Шестнадцать... - ответил он едва слышно.
- Похож на отца, - сказала она, а он был так оглушен, что не услышал ее слов.
В тот день Варвара долго ждала Митю. Уже прошли все сроки, она не знала, что думать. Миновали сумерки, настал вечер, непроницаемо слились озеро, луга и лес. Варвара чутко прислушивалась к деревенским звукам. Какая-то тревога, смутное предчувствие гложили ее, а Сима и вовсе вела себя непонятно, то и дело поднималась с пола и направлялась к двери, как будто что-то знала, как будто ей известно было, куда идти и где искать, не удерживай ее Варвара, подалась бы Бог знает куда.
- Пошли, - сказала Варвара сестре, когда ждать стало невмоготу.
Дождь уже стих, но было холодно и сыро. Они шли по деревне, стучась в каждый дом.
- Митю моего не видели? - спрашивала Варвара, а Сима неподвижно стояла в стороне.
Но никто Митю не видел. Уже отчаяние копилось в груди, подступало к горлу и рвалось наружу, когда встретилась им Катя.
- Его Дарья из Выселок к себе повела, дождь шел, - сказала девушка простодушно.
Что-то оборвалось в Варваре, она едва не опустилась на землю.
- Мы-ы-тя? - вопросительно промычала Сима - единственное слово, которое научилась говорить.
- Нет твоего Мити, - ответила ей Варвара, горько плача.
- Мы-ы-тя!.. - настойчиво требовала Сима в непонятливом, тупом упрямстве.
В поздний сырой вечер сестры шли по разбухшей дороге. После дождя в лесу было тихо. Варвара часто останавливалась, прислушиваясь, не слышно ли голоса, и только по чмоканью грязи под босыми ногами сестры узнавала, что она в лесу не одна.
Иногда по вершинам деревьев пробегал ветер, и тогда лесной шум, как гул поезда, катился над головой.
Дорога вывела их на околицу Выселок. Темные дома таились среди деревьев и робко жались друг к другу; Выселки молчали, как будто притихли и ждали, что будет.
Сестры вошли во двор. Дом смотрел в кромешную ночь слепыми окнами, в темноте мерно и оглушительно падали в бочку с водой срывающиеся с крыши капли. И едва сестры приблизились к окну, как створка распахнулась и в черном проеме появилась Дарья.
- Пришли? - спросила она просто, точно встреча была назначена. Тихо, спит он.
Она была в белой рубашке, голые руки лежали на подоконнике.
- Отпусти его, - плача, попросила Варвара.
- Отпущу, - тихо и покладисто согласилась Дарья. - Я ведь твоя должница, Варя, вот и отдаю должок.
Она исчезла, и сразу в глубине комнаты послышался ее тихий голос:
- Митенька, мама пришла, одевайся, голубчик...
Послышались шорохи, тихая возня и ласковый приглушенный голос Дарьи:
- Надевай, сухое уже... Так... штанишки... рубашечку...
Варвара уткнула лицо в ладони и глухо зарыдала.
Дверь отворилась, на крыльцо нескладно вышел сонный Митя.
- Получи, Варя, мужичка в готовом виде, - насмешливо сказала Дарья из окна.
- Мы-ы-тя! - замычала радостно Сима и засмеялась счастливо. Мы-ы-тя! Мы-ы-тя! - ликовала она, а Варвара всхлипывала и стонала, как от боли.
Митя не знал, в чем его мать должница перед Дарьей. Но Варвара знала...
Когда-то увела она, что называется из-под венца, жениха у Дарьи. Увести увела, но не удержала, он канул однажды, как в воду, - по сей день.
Два дня Митя молчал, словно немой, подурнел, почернел лицом, два дня никуда не выходил, а когда Варвара по привычке вздумала его отчитать, сказал хмуро и твердо:
- Отвяжись.
Она едва не задохнулась от злости:
- Что?!
Но он не оробел, не потерялся, как прежде, а с той же хмуростью и твердостью сказал:
- Замолчи.
Она поняла: что-то переменилось.
Шла в нем скрытая напряженная работа, а потом вдруг он, как будто решился на что-то, встал и пошел к двери.
- Ты куда? - спросила Варвара. Он не ответил, она стала на его пути. - Куда?
Он сказал непреклонно:
- Отойди.
До нее одним ударом, одним острым уколом дошло: как было, не будет, вся их жизнь теперь переломится.
Митя не раз и не два уходил по известной дороге, петлял и слонялся вокруг Выселок, - две деревни насмешничали: "Была у Варвары одна полоумная, теперь двое..."
Он весь высох, тосковал отчаянно, Варвара боялась, не заболел бы... Хоть сама иди к Дарье, проси угомонить мальчишку. Полной мерой отдавала ей Дарья долг.
В один из дней Митя снова направился в Выселки. Он дошел до обычного предела, но не свернул, не побрел потерянно в сторону. Напряженный от борьбы страха и решимости, он шел к знакомому дому. Он шел бледный и оцепенелый, - повернуть бы, убежать, - но он уже переступил себя, взнуздал на первый взрослый поступок - и скованно шел с холодом в груди.
Он приблизился к дому, взошел на крыльцо - дверь открылась. На грани полумрака и света стояла Дарья.
- Ты куда? - спросила она легко и улыбчиво, как будто на мгновение оторвалась от приятного занятия. Он остановился и молчал. - Куда, Митенька?
Он молчал, губы его вздрагивали.
- К тебе, - сказал он хрипло и кашлянул, стараясь очистить осипший от волнения голос.
- Ко-о мне? - живо пропела она и глянула на него с веселым удивлением. - А что это ты, дружок, мне "ты" говоришь? Я ведь постарше тебя, а?
Он хмурился, стремительно краснея, а она насмешливо заглядывала в лицо.
- В гости? - и снова усмехнулась легко и ласково. - А ведь я не звала тебя в гости.
Он топтался перед ней, и было заметно, как тянет его убежать или даже заплакать. Но победило что-то новое, что проснулось в нем в эти дни.
- А тогда? - спросил он все еще сипло и скованно.
- Тогда? - повторила она. - Тогда я позвала тебя, а сейчас не зову, объяснила она ему ласково, как маленькому. - Да и видишь, как мама тогда испугалась. Иди домой...
- Я сам знаю, что делать, - сказал он угрюмо.
- Знаешь? Нет, Митенька, пока еще не знаешь. Потом, может, и узнаешь, а пока - нет. Иди.
- Не пойду.
- Ну, ну, не упрямься... иди.
- Сказал - не пойду!
- Что ж, так и будешь стоять? - засмеялась она. - Ну стой...