Наш возлюбленный Мастер,
История о том, как Будда механически смахнул муху, непонятна. Неужели он все еще мог сделать что-то, не будучи сознательным, механически? Я думаю, что, однажды став просветленным, человек не может избежать сознательности во всем, что он делает, двадцать четыре часа в сутки.
Маниша, ты задала правильный вопрос.
Я разговаривал с буддийскими монахами на их собраниях. Глава буддистов в Индии, Ананд Каузальяян, был очень озадачен этой историей, потому что она нигде не записана. Но даже он не смог задать правильный вопрос. Он спросил меня:
- Где это написано?
Я ответил:
- Это неважно. Вы можете написать ее!
Но он сказал:
- Это прекрасная история, она хорошо проясняет суть механического поведения и сознательного поведения. — Но даже он не смог задать правильный вопрос.
Твой вопрос гораздо важнее. Я надеялся, что когда-нибудь кто-то задаст его. Это правда: однажды став буддой, вы всегда будда. Тогда как я объясняю эту историю?
Это было сделано для Ананды, который шел с ним. И в первом случае он действовал не механически, он просто сыграл механичность — полностью осознавая это. А затем он остановился и снова махнул рукой. Ананда спросил:
- Что ты делаешь? Муха улетела.
Будда сказал:
- В первый раз я сделал это механически; это было неверно. Я продолжал разговаривать с тобой. Когда я отгонял муху, мне следовало быть более сознательным, более изящным, более любящим. Именно это я делаю сейчас. Мухи нет, но то, что я должен был сделать — и упустил ситуацию... Я наверстываю упущенное.
Насколько я знаю, Будда не мог действовать механически. Он сыграл механичность для Ананды, чтобы сделать ясное различие между сознательным действием и бессознательным — и он сделал это действительно красиво. Но в буддийских писаниях этого нет. Что делать? — история так красива, что она должна быть.
Я записал ее в своей книге по «Дхаммападе». В конце концов, Будда вообще ничего не писал. Все, что написано кем-либо, написано после Гаутамы Будды — кто-то написал это на следующий день, кто-то — на следующий год. Я пишу через двадцать пять веков! Живая река должна течь в новые земли, на новые пастбища. Как только она перестает течь, она застаивается и умирает.
Теперь — время Сардара Гурудаяла Сингха. Он ждал так долго. Вот он пришел — во всей своей славе, с радужным тюрбаном на голове. Я беспокоился, увижу ли я его. Но он очень упрямый малый: он сидит на своем месте в своем великолепном тюрбане, ожидая своего времени.
У Папы-поляка ужасная проблема: он мочится в постель. Его так беспокоит эта привычка, что он обращается к доктору Филгуду, психиатру.
- Садитесь, ваше святейшество, — говорит Филгуд, — и расскажите мне об этом.
- Знаете, — говорит Папа-поляк, — каждую ночь, когда я засыпаю, мне снится маленький красный чертик с рожками и хвостом, который говорит: «Папа, пора делать пи-пи». А потом я просыпаюсь и вижу мокрую постель!
- Очень интересно, — говорит доктор. — Но это очень легко вылечить. Когда этот маленький красный чертик в следующий раз придет к вам во сне и предложит помочиться, скажите: «Нет, Дьявол! Мне не нужно писать — я не хочу писать — и не буду!»
- Какая мысль! — говорит Папа-поляк, благодарит Филгуда и возвращается в Ватикан. Как и следовало ожидать, этой ночью, когда Поляк засыпает, маленький красный чертик с рожками и хвостом снова приходит к нему и говорит:
- Эй, Папа, пора делать пи-пи!
Но Папа отвечает:
- Нет, Дьявол, мне не нужно писать — я не хочу писать — и не буду!
- Ага! — говорит чертик. — Так ты не хочешь пи-пи? О’кей — сегодня мы будем делать ка-ка!
Отец Фингер и старый отец Фангус пробуют новое общинное вино после святой мессы. Через час и две бутылки они приходят в полный восторг, и отец Фингер предлагает прокатиться по парку.
Отец Фингер садится на свой мопед, старый отец Фангус взбирается на заднее сиденье; оба совершенно пьяны. Они носятся по улицам города со страшной скоростью, как летучие мыши из преисподней. Отец Фингер поднимает руки и кричит:
- Смотри! Без рук!
Как раз в этот момент они проезжают мимо офицера полиции, медленно курсирующего на своем мотоцикле.
Коп стаскивает с мопеда священников, улавливает сильный запах вина и достает блокнот и ручку.
- Штраф — пятьдесят долларов, отец, — говорит он. — Вы сняли руки с руля, и к тому же вы пьяны.
- Но, офицер! — причитает отец Фингер. — Я молился, и Бог вел мой мопед!
- Хорошо, — улыбается коп, выписывая квитанцию. — Тогда с вас штраф в сто долларов — за то, что на мопеде ехало трое пьяных!