— Ты иногда так странно говоришь, — сказала она. — Мне кажется, что умом тебя я не понимаю, но вот здесь что-то… — Татьяна ткнула пальцем себе в грудь. — Вот здесь что-то отзывается, но только я никак не могу взять в толк, что это такое.
— Ты поймёшь, — сказал он.
Только под утро она вернулась домой. Отец спал, и она, стараясь его не разбудить, тихонько заварила чай. Но отец сам через несколько минут проснулся.
— Ну что, гулёна? — спросил он, останавливаясь в дверях кухни. — Что у тебя там за знакомый завёлся?
— У меня слов нет, пап, — ответила Татьяна с коротким счастливым вздохом. — Это что-то необыкновенное.
— Слов нет, говоришь? — Отец покачал головой. — Смотри! Женьку-то, что — бросила?
— Разошлись, как в море корабли, — весело сказала Татьяна.
Отец вздохнул, сел к столу.
— Понимаю, дело молодое. Любовь-морковь… Смотри же… Ох, смотри, Танька!
— Да я смотрю, пап. Не маленькая. — Татьяна обняла его за плечи, прижалась к его небритой щеке. — Чай будешь?
— Буду, конечно. Хлеба отрежь…
В университете она не встретилась с Женей ни разу. Наверно, опять где-то "завис", решила она. После занятий она пошла к своей ученице на репетиторство, а потом решила заглянуть к Игорю. Был уже вечер, смеркалось, и она издали искала глазами знакомое окно, Маяк. Его было далеко видно, и она с радостно бьющимся сердцем вошла в дом.
Сначала она не поняла, в чём дело, и решила, что ошиблась дверью или этажом: ей открыла незнакомая женщина с крашеными в огненно-рыжий цвет волосами и с сигаретой в зубах. Из комнаты слышался шум телевизора и детские голоса.
— Извините, — пробормотала Татьяна растерянно. — Я, наверно, ошиблась…
— Кого ищете-то, девушка? — спросила женщина. — Может, подсказать?
— Не знаете, где здесь Игорь живёт?
Женщина почесала ногтем в темени, выпустила дым.
— Игорь? А фамилия?
— Фамилию я не знаю, — сказала Татьяна.
— Тут есть Игорь Васюков, но он этажом выше… Игоря Преснина знаю, с четвёртого, только зачем вам этот алкаш?
— Скажите, это шестой этаж? — спросила Татьяна потерянно.
— Шестой, — ответила та.
— Здесь должен жить Игорь, — сказала Татьяна. — На шестом этаже.
— На этом этаже Игорей вообще нет.
— Странно… Я ещё вчера была здесь, у Игоря, — удивилась Татьяна. — А может быть, вы его по внешности вспомните?
И она описала женщине внешность Игоря. Та задумчиво затянулась, выпустила дым в сторону и покачала головой.
— Такого Игоря не знаю. Васюков тёмненький, почти чернявый, а Преснин — инвалид-афганец. А других Игорей я не знаю.
Хватаясь за последнюю соломинку, Татьяна спросила:
— А вы давно здесь живёте?
— Да лет пять.
— У вас есть лампа?… Длинная такая, в самом окне, на улицу светит?
Женщина озадаченно усмехнулась, кивнула.
— Есть… А вам-то что?
— А почему она в окне? — спросила Татьяна в отчаянии.
— Слушайте, девушка, вы какие-то странные вопросы задаёте, — сказала женщина уже не так любезно, как сначала. — Вам-то такое дело, зачем мне лампа? Если у вас всё, то до свиданья.
И дверь закрылась. Татьяна, ничего не понимая, растерянно побрела к лестнице.
— Кто меня тут ищет? — раздался грубый, пьяный голос. — Кому нужен Игорь Васильевич Преснин? Вы не из соцслужбы, юная леди?
В тусклом свете единственной — очевидно, недавно вкрученной — лампочки Татьяна увидела, что с нижнего этажа к ней поднимался худощавый седой мужчина в выцветшей рубашке, полосатой майке, стоптанных тапочках и трико с пузырями на коленях. Потеряв на ступеньке одну тапочку, он долго пытался её подцепить большим пальцем ноги. В рту у него висела прилипшая к нижней губе дымящая сигарета. Это обращение — "юная леди" — сразу напомнило Татьяне самый первый раз, когда она пришла к Игорю. Именно этот голос напугал её на тёмной лестнице.
Обе руки мужчины были отняты до локтя: из-под коротких рукавов рубашки виднелись желтовато-бледные культи. Та женщина сказала — инвалид-афганец. Не стал одним из цинковых мальчиков, вернулся домой, чтобы жить… вот так?.. Эта сигарета во рту. Как он вообще закуривал?..
— Я тут вышел покурить, — сказал он, пошатываясь и тщетно ловя тапочку. — Вдруг слышу — кто-то толкует про Игоря… Думаю, уж не ко мне ли?
Его всклокоченные редкие волосёнки, засаленные, как и его трико с майкой, торчали в разные стороны, а на покрытом обвислыми складками лице пьяно плавала улыбочка.
— Вы случайно не из социальной службы, юная леди? — снова спросил он. — А то ко мне соцработница должна была прийти, а мужики говорят — я спал…