Витман кивнул, совсем погрустнев.
— А самое скверное, — выложил я последний горький козырь, — заключается в том, что у нас нет рабочей технологии по выходу с Изнанки. В первый раз мы с Кристиной чудом выскочили через портал, который остался от Юнга. Если бы этот старательный негодяй не пришёл добивать нас лично — вероятнее всего, там бы и остались. Но он, видимо, был о нас слишком высокого мнения. Решил подстраховаться и прос… проигрался вчистую. Джонатан, как показала практика, тоже может вытаскивать людей с Изнанки. Но готов поклясться, что больше я его так делать не заставлю. Это чистой воды самоубийство.
— Кто тут говорит о самоубийстве? — раздался вдруг усталый, но довольный голос.
Я поднял голову и увидел Клавдию. Выглядела она так, будто работала, не смыкая глаз, на протяжении месяца. Глаза и щёки ввалились, волосы потускнели, даже халатик выглядел не лучше моей рубашки.
Но на плече у Клавдии сидел живой и здоровый Джонатан.
— Государю императору — ура! — оповестил он закусочную о своих промонархических взглядах.
— Воистину — ура! — отозвался я. Поднялся и поцеловал Клавдии руку. — Клавдия Тимофеевна, вы — чудо! Я построю вам ещё один корпус для вашей клиники.
— Ах, это, право, ни к чему. — Клавдия упала на стул, который заботливо подвинул ей Витман. — Сейчас у меня не так много больных. А вот сделать в здании ремонт, перекрыть крышу и заменить оконные рамы — за это я была бы чрезвычайно благодарна.
— Записал, — кивнул я.
Будь я проклят, если дед не превратит эту клинику в дворец!
А Джонатан не спешил покидать плечо Клавдии. Устроился там, как так и надо, и гордо смотрел куда-то вдаль — будто высматривал жертву в других измерениях.
— И ещё кое-что… — Клавдия опустила глаза. — Не смею навязываться, но не мог бы кто-нибудь из вас поделиться со мной энергией?
Я подался было к ней, но меня перебила Кристина:
— Конечно. Я могу.
— Но… — попытался возразить я.
— Костя, ты сегодня практически в одиночку закрыл прорыв. Ты побывал на Изнанке, ты создал два портала, один из которых был за гранью человеческих возможностей. Ты уверен, что тебе есть чем делиться?
Я мысленно проанализировал свои силы и пришёл к неутешительному выводу: Кристина права. Вздохнув, махнул рукой — делайте, что хотите.
Клавдия и Кристина пересели за отдельный столик. Устроившись друг против друга, взялись за руки. Джонатан не стал мешать деликатной процедуре и таки перепорхнул ко мне. Я рассеянно погладил его по голове, Джонатан нежно тюкнул меня клювом.
— Вы так на них смотрите, капитан Чейн, — сказал вдруг Витман.
— Угу. — Я и правда не отрывал глаз от двух девушек, блондинки и брюнетки, держащихся за руки. — Они мне кое-что напоминают.
— Что же?
— Мою жемчужину.
К Мурашихе мы ехали на машине Витмана. Сначала завезли домой Клавдию, которая, как всегда после энергетической донации, была сама не своя. Потом развернулись и выдвинулись к основному месту назначения.
Выжатая, как лимон, Кристина уснула на заднем сиденье. Я сидел спереди, Витман рулил.
— Почему-то, когда я рядом с вами, я чувствую себя лишним, — вдруг сказал он.
— Вы это о чём? — Я отвлёкся от созерцания убогого пейзажа за окном и посмотрел на Витмана.
— О своём ощущении, не больше. Мне постоянно хочется уйти и не мешать вам. И я до сих пор не могу понять, что бы это могло быть. Сначала мне казалось, что дело в любви, но теперь… Нет, это даже не любовь. Это что-то другое. Вас с моей дочерью как будто объединяет… нечто. Что-то, чего мне не понять.
— А это плохо?
— Разумеется. Я ненавижу подобное состояние. Не терплю неопределенность. Когда мне что-то не понятно, не могу успокоиться до тех пор, пока не докопаюсь до правды.
— Да бросьте, Эрнест Михайлович, — улыбнулся я. — Ваша дочь уже взрослая. Пора выпустить её из гнезда и успокоиться.
— Повторю, капитан Чейн! — Голос Витмана наполнился сталью. — Если бы речь шла о любовном увлечении, я бы спокойно отошёл в сторону и не стал мешать. Вы — весьма и весьма достойная партия, с какой стороны ни взгляни. Это касается как вашего положения в обществе, так и весьма достойных личностных качеств. Но здесь — нечто иное. И меня это тревожит.
Интересно, сколько пройдёт времени, прежде чем эта въедливая ищейка докопается до правды? Полагаю, не так уж много. Сейчас Витман занят, в основном, вопросом Тьмы, на меня и мои загадки у него попросту нет времени. Но когда (если…) мы разберёмся с Тьмой, ему уже ничто не помешает взяться за эту задачу в полный рост. Витман непременно найдёт ответ.
И что тогда? Вряд ли он предаст огласке, что я и Кристина — пришельцы из иных миров, захватившие не принадлежавшие им тела. Но сам факт того, что будет это знать, мне ой как не нравится.
«Убей его, как только разберёшься с Тьмой, — шепнула мне моя чёрная половина. — И всё. Это значительно упростит жизнь всем».
Я мысленно пожелал чёрной половине прогуляться куда подальше.
— Что скажете, капитан Чейн? — спросил Витман.
— Скажу, что мы приехали, — буркнул я. — Пойдёмте, выясним, чем нас хочет порадовать старушка, которая видела конец.
Вздохнув, Витман припарковал автомобиль возле халупы Мурашихи.
Прорицательница нас ждала. Всех троих. Во всяком случае, перед её столом стояли три пустых плетёных стула.
— Ну что, навоевались? — буркнула Мурашиха, наливая в стаканы свой фирменный чай. — Ведь когда ещё письмо передала! А они и не торопятся. Всё бы им войны свои воевать. Помрёшь, покуда дождёшься…
Мы сели к столу. Мурашиха тоже привычно плюхнулась на двойное сиденье, в которое прекрасно вписывалась. И с укоризной посмотрела на меня.
— Когда я получил твою записку, вообще-то, на бал ехал, — сказал я. — По приглашению всей императорской семьи сразу. Помолвка великой княжны Анны, слыхала о такой? А потом — да, потом был прорыв. Так что приехал сразу, как только смог.
— Государю императору — ура! — подтвердил Джонатан, сидя на столе.
Ухватил с него хлебную горбушку. Та исчезла в чаячьей пасти целиком.
Джонатан, разумеется, был с нами. И в машине ехал с нами. Пока остерегался летать. Да, собственно, и не жарко сейчас на улице.
— «Ура» ему, ишь ты, — ворчливо передразнила Мурашиха. — Рано ещё ура кричать! Вот погоди. Потеряешь свою девицу, тогда-то покричишь…
— Кого-кого? — насторожилась Кристина. — Какую ещё девицу?
— А вот не скажу, какую! — принялась вредничать бабка. — Больно самостоятельные все стали…
— Так, — вмешался Витман. — Давай-ка, старая, без фокусов! Говори по существу. Что видела? Что будет?
Пока Мурашиха пререкалась с Витманом, я отхлебнул чаю. И почувствовал вдруг, как в тело возвращаются силы, а к духу — бодрость.
Дивный напиток. Рецепт, что ли, попросить? Так ведь не даст, вредная. А и даст — так не то. Получится слабительное, или ещё чего похуже. Кто её, Мурашиху, разберёт, в какой момент она помогать хочет, а в какой — глумиться.
— В общем, вот что! — громыхнула бабка Витману, когда ей наскучил пустой спор. — Замолчи уже, голова от тебя болит!.. Нити сплелись наконец-то, потому я вас и позвала. Развилок пока хватает, потому скажу иные вещи. Чтобы вы повернули, куда надо. И ежели всё исполните, как должно, то всё хорошо и будет.
— Хочешь сказать, что мы сумеем победить Тьму? — снова влез Витман. — Полностью? Окончательно?
— Тьфу ты. Опять встрял, окаянный! — возмутилась Мурашиха. — Сказано ж тебе уже!.. Нет, повторить надо десять раз. Ну так и давай будем сидеть, да трандычить одно и то же. А Тьма покамест мир пожрёт.
— Эрнест Михайлович, не мешайте, — попросил я. — Пусть говорит.
Ещё через пару минут ворчаний и уговоров Мурашиха, наконец, вернулась на правильные рельсы.
— Тьму победить у вас получится, — сказала она. — Но лёгкой прогулки не ждите.
— Уж об этом можно было не предупреждать, — фыркнула Кристина.
— Вот и не буду предупреждать!