— Окно! — заорал я. — Вова! Надя! Окно!
Услышали меня оба, первой поняла Надя. Сестра моя, при всей своей эмоциональности, в стрессовых ситуациях соображала — дай бог каждому. Только пожар мог вогнать её в ступор, но сейчас пожара не было.
Она обняла сзади Вову и попятилась. Вова упирался. Надя что-то шепнула ему на ухо, и Вова, кивнув, оттолкнулся ногами.
Он прыгнул спиной вперёд. По сути, спиной Нади. Вместе они разбили окно и полетели вниз.
Я перевёл дух. Главное, чтобы не расцепились в полёте. Родовая магия спасёт Надю, и Вову тоже — никуда не денется.
Огромное окно осыпалось осколками. Холодный ветер и снег ворвались в зал, заметались по нему, приводя в чувства тех, кто был готов потерять сознание от ужаса.
— В моём дворце! — прогремел вдруг голос императора. — В день помолвки моей дочери!
Сколько силы было в этом голосе, столько же оказалось и во вспышке Света. Что именно сотворил император, я разглядеть не успел, меня попросту ослепило.
Визг, вопли отродий Тьмы неслись отовсюду. Казалось, этих демонов жарят живьём. Да по сути, так оно и было.
Наконец, Свет померк. Я моргнул. Моё особое зрение быстро адаптировалось, и я увидел императора, который обмяк, опираясь на плечо Бориса.
Я оценил обстановку в зале. С десяток тварей пережило атаку. Но то, что стояло в дверях, издохло, и полуослепшие люди ломились на выход. Один из официантов с воплем выскочил в выбитое окно. Видимо, посмотрев на Вову и Надю, решил, что внизу поставили батут.
Я бросился за этим идиотом, послал впереди себя цепь. Та нырнула вниз, и тут же я почувствовал чудовищной силы рывок. Держался обеими руками, упирался ногами, но проклятый натёртый паркет мне в этом совершенно не помогал. Я скользил к окну.
Падение мне ничем не грозило, конечно. Вот только покидать поле боя не хотелось. Что-то подсказывало, что веселье здесь ещё будет, и так вот внезапно уходить — неприлично.
Мысленно я отдал цепи приказ удлиняться, и та разматывалась, будто леска. Я чувствовал себя рыболовом, который поймал на блесну здоровенного сома и теперь даёт ему немного порезвиться — чтобы измотать, прежде чем начать подводить к берегу.
Цепь удлинялась, я скользил по паркету. Мозг лихорадочно высчитывал высоту… Нет, не успеть. Если этот дурачок висит вниз головой, то ему точно крышка. Если вниз ногами — повезёт больше, всего лишь сломает ноги.
А на меня справа нёсся сгусток проклятой Тьмы. Я уже ничего не успевал сделать.
Как вдруг сквозь густо летящие хлопья мокрого снега будто пронеслась белая молния. Миг — и я ощутил, что тяжесть исчезла, а скольжение к окну прекратилось.
Джонатан. Этому парню не привыкать спасать падающих недотёп. От души тебе, фамильяр! Сочтёмся.
Цепь вынырнула из окна, обернулась вокруг моей руки. Своим фирменным ударом я встретил налетевшую на меня тварь, которая недавно была человеком. Удар, вспышка, истошный визг тысячи голосов.
Тварь упала. Я надавил коленом ей на «грудь» и ударил ещё раз, ещё и ещё. Очередной удар пришёлся на паркет. Щепки полетели в разные стороны, а холодный ветер из окна поднял в воздух пепел.
Минус один.
Сколько их осталось?
Я поднялся на ноги, огляделся.
Мишель тоже успел попортить паркет. Вогнал в него саблю сквозь тело твари, которая, визжа, осыпалась пеплом. Полли выстрелом в «спину» повалила другую тварь, которая неслась к великому князю и его венценосному отцу. Кристина в одиночку отмахивалась от двух тварей. Анатоль и Андрей неслись ей на подмогу. Ещё быстрее неслись стрелы Полли. Там всё было решено.
Я встал и отозвал цепь. Когда выдохнул, всё уже было кончено. В воздухе носился пепел. Те немногие, кто не успели убежать, жались к стенам и дрожали. С десяток мужчин и женщин.
— Не хотелось бы говорить о людях плохо, — сказал я, — но на вашем месте я бы никогда больше не посещал парикмахерскую Дмитрия Сидорова на Невском. И знакомым отсоветуйте. Впрочем, к концу дня она, вероятно, уже перестанет существовать.
— Мы победили? — спросила Полли.
Судя по голосу, она поверить не могла, что на этот раз всё обошлось столь малой кровью. Всего-то пара десятков убитых, да разбитое окно.
— Нет, — поморщился я. — Это ловушка.
— Ловушка? — переспросила Кристина, подходя ко мне.
Андрей и Анатоль шли рядом с ней, тоже глядя на меня с недоумением.
— Или, вернее, отвлекающий маневр, — сказал я. — Действительно, что может быть важнее, чем нападение на Зимний дворец, да ещё и во время помолвки великой княжны?
Кристина сообразила сразу.
— Что делаем? — быстро спросила она.
— Портал в помещении я открыть не смогу. Вернее, смогу, но тут весь зал разворотит. На счёт три — прыгаем.
— Прыгаем? — изумился Анатоль. — В смысле — туда? — Он посмотрел в окно.
— Раз, — сказал я. — Два. Три. Кто со мной — тот герой!
Подбежал к проёму и прыгнул. Шестым чувством ощутил, что прыгнул не один. Вытянул руку перед собой. В воздухе образовалось бесформенное пятно. Я ворвался туда первым, а следом — пятеро остальных. Пятеро людей, готовых доверить мне свои жизни без рассуждений.
Был краткий миг, когда я видел Изнанку мира. Серое странное место, которое очень не любит чужаков, и откуда, если уж ты там очутился, почти невозможно выбраться. Все порталы вели через Изнанку, поэтому их генерация и считалась высшей магией, которую изучают лишь на старших курсах.
Словно наваждение — эта серость рассеялась, и в лицо мне вновь ударил холодный ветер с мокрым снегом.
Ориентация в пространстве сменилась согласно задуманному. Я очутился именно там, где и планировал, там, где выход из портала был заранее подготовлен. А именно — на крыше дома напротив злосчастной парикмахерской.
За спиной послышались ахи и стоны — Воины Света вывалились из портала вслед за мной, но, видимо, не все столь же удачно. Первым ко мне подбежал Анатоль. Глядя сверху вниз, беззаботно присвистнул. Толкнул меня в плечо.
— Памятное местечко, а?
Я не сразу понял, о чём он. Потом пришло воспоминание. Не собственное, а воспоминание Кости Барятинского, которое когда-то оживил гипнозом Мишель. Анатоль был прав: именно на этом месте Костю едва не сбил летящий на огромной скорости автомобиль.
За рулём тогда сидел Рабиндранат, сумасшедший парнишка, которому взболтала мозги Мурашиха. Он полагал, что вот-вот станет новым императором, и только я ему мешаю, вот и пытался решить вопрос. В итоге нарешал на свою голову: вместо Кости Барятинского в этот мир пришёл я. И где теперь Рабиндранат? Упокой, Посейдон, его душу…
На Невском не происходило ничего. Настолько ничего, что прямо совсем. Люди шли, машины ехали. Света, Платон и горстка Воинов-новобранцев стояли на тротуаре напротив, выглядели растерянно. Нас они пока не заметили.
Мысленно я одёрнул себя: наверное, негоже теперь называть этих ребят новобранцами. Не так давно они пережили крещение огнём. Да такое крещение, что не дай бог никому. Хотят они того или нет, но они — Воины, самые настоящие. И война — их жизненное призвание.
— Что-то тут не так, — сказал я.
Мишель, Андрей, Кристина и Полли встали по левую и правую руки от меня, все они всматривались сверху вниз, выискивая хоть какие-нибудь признаки катастрофы. Тщетно.
— Может быть, всё случится не здесь, а там, где живёт этот парикмахер? — предположил Мишель.
— Он живёт прямо над парикмахерской, — возразил Андрей.
Это был его пост. Андрей арендовал квартиру в том доме, на крыше которого мы стояли. Отлучился он лишь по случаю приглашения на помолвку великой княжны, и то — безо всякого удовольствия. Этот парень себе не изменял: долг и испытания были для него превыше всего, а балы и званые обеды казались пыткой.
— Может, всё-таки Адмиралтейство? — спросила Кристина. Но в её голосе не слышалось уверенности.