— Я пока в общежитии устроилась. Давайте мне судно. Скоро генераторы привезут.
— Ишь какая, сразу судно ей подавай! Чего это у тебя там в трубочке — переворот в науке и технике?
— Показать? — оживилась Ирина, берясь за чертежи.
— Наслышан в общих чертах, — махнул рукой Ковынев. — Откровенно говоря, на моем веку много вас таких приезжало, а рыбка все потом достается, потом и кровью, красавица… А судно придется дать. — Он начал смотреть по реестру. — Дадим кораблик, дадим пароходик… Москва прикажет — всё дадим. Вот имеется «Космонавт» — средний рыболовный траулер, а проще — СРТ. Годится?
— Надо посмотреть, — осторожно сказала Ирина. — Во-первых, нужно, чтоб была большая вместительность трюмов…
— Трюмов? — изумился Ковынев. — Лучший сейнер приказали от путины оторвать. Ладно! Смотри. Твори. Выдумывай. Пробуй. Только, товарищ Сергеева, одна просьба к тебе: тебе, конечно, интересно в аспирантуру попасть; твоим руководителям — докторов наук получить. А у меня интерес — дать заводу сырье, план выполнять. У меня путина! Так что ты не очень морочь мне голову, тут и без тебя… Командировку отметит секретарь, в комнате напротив.
— Я рассчитываю только на себя.
— Ну и слава богу! «Космонавт» придет завтра. К часу явишься прямо на борт. А я их предупрежу.
— Петр Степаныч, вас «Дракон» добивается, — сказал радист, снимая наушники.
— До свидания, — сказала Ирина.
— Привет… Понял вас, «Дракон», понял! Рветесь на первое место! Премию хотите! — Уже выйдя в коридор, она слышала сердитый голос Ковынева: — А должна быть рыбацкая морская этика или не должна? Кулацкая у вас психология…
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Мая была бы потрясена, если б узнала, что Ирина считает себя глубоко несчастным человеком.
Ирина с горечью подумала об этом, когда, сходя с крыльца штаба экспедиции, увидела пустынную дорогу назад, дрожащие первые огни в бухте.
Она тихо шла по острову, отделенному сотнями километров воды от Владивостока. Сколько же почти космических пространств отделяло остров от Москвы, от улицы Огарева, где вот сейчас начиналось голубиное утро. И в пятиэтажном доме просыпались ее отец и мама, готовили завтрак. И в открытое окно не по радио, а непосредственно с Красной площади — через Манеж и улицу Белинского — каждые четверть часа долетали удары курантов.
Ирина с магической ясностью представила заботливое мамино лицо: «А как там сейчас моя доченька?»
Захотелось курить. Несколько пачек «Лайки», взятых с собой для таких вот минут, лежали в общежитии, в чемодане.
И есть захотелось чертовски.
Навстречу по деревянному щелястому тротуару топали, как на параде, двое солдат с карабинами.
— Не скажете, где тут у вас можно поужинать?
Солдаты остановились, оглядели ее с ног до головы.
— Пройдете двести метров, слева будет столовая, — сказал один.
— Спасибо.
— Стойте! Что за труба? — подозрительно спросил другой, указывая на длинный футляр с чертежами.
— До генерала дослужитесь, — усмехнулась Ирина. — Засекаю атомные подводные лодки. Ясно?
Солдаты молчали.
Ирина повернулась и пошла дальше, с интересом прислушиваясь, застучат за ней сапоги пограничников или нет. Было тихо.
Вскоре на одном из приземистых домов она разглядела надпись: «Столовая». В окнах было черно. Ирина перешла дорогу, потрогала ржавый замок на дверях…
Ни у нее, ни у Майки ничего съедобного в чемоданах уже не оставалось, и если Мая не проявила инициативы, то не придется есть до завтрашнего утра. Наверно, так и будет, потому что Майка все-таки раздражающе наивна и бесхозяйственна при всех своих прочих отличных качествах. Хорошо хоть, разберет чемоданы и можно будет прийти и нормально лечь, а не заниматься раскладыванием вещей.
Быстро темнело.
Ирина невольно ускорила шаг. Она думала о том, как повезло с Майкой. Хорошо в незнакомом месте быть с человеком, который тебя знает, знает твой дом, каков он ни есть, и ждет, волнуясь, когда же ты наконец вернешься. И ты тоже заботишься об этом человеке. Это и есть дружба, которая сильнее всего. Хотя Майка еще маленькая. Не все понимает. О Майке надо заботиться, оберегать ее. И это чудесно. От этого забываешь о себе.
Деревянный мостик через ручей как бы светился в сумерках. У перил виднелась чья-то невысокая фигура, вздыхал огонек папироски.
— Не скажете, далеко еще до общежития? — на всякий случай спросила Ирина у огонька и испугалась, потому что только сейчас увидела, что это — мальчик.