Рыбачки только успевали опускать в воду толстые капроновые лески с крючками и тотчас вытягивали вялых, желтовато-серых, почти не сопротивляющихся рыб. Две девушки с трудом волокли к общежитию доверху наполненный уловом деревянный ящик.
Рыбу здесь было легче наловить, чем донести.
У Людмилки и Путиловой, оказывается, имелся только один шнур-закидушка с гайкой вместо грузила и большим ржавым крючком.
— Ничего! — сказала Людмилка, вскарабкиваясь на первый камень. — Чур, ловить по очереди. Каждая по пятнадцать минут. Вчера мы с Танькой пятьдесят семь штук поймали за час! Сама считала.
Мая с Путиловой переместились на пустой бочке, ожидая своей очереди.
— Эту навагу сейчас не едят, — сказала вдруг Путилова. — Мне один знакомый пограничник объяснил: они ее зимой ловят. Зимой она вкусная, огурцом пахнет. А летом совсем не едят.
— Странно, — сказала Мая. — А как же твой моряк?
Путилова насупилась и стала чужой девицей с неприятными черными усиками.
«Собственно говоря, какое мне дело до личной жизни Тани Путиловой? Есть сколько угодно людей, которые могут целоваться с кем попало. Даже в твиндеках дальневосточных пароходов. Если сама так не можешь, ничего не значит. Может быть, это не они сумасшедшие, а ты…»
К ногам одна за другой шмякнулись две крупные наваги. Путилова даже не шевельнулась. Мая подобрала их и спрятала в Людмилкину хозяйственную сумку.
Людмилка кинула еще одну, а потом снова сразу две рыбины.
— Ого! — сказала Мая, подбирая рыбу. — Сколько она уже ловит?
Путилова глянула на часики:
— Твоя очередь через три минуты.
С дороги несколько раз требовательно просигналила какая-то машина.
Из окна кабины торчал красный Дусин беретик. Шофер призывно махала рукой.
— Сейчас приду, — сказала Мая Путиловой. — Держи сумку…
…Мая стояла у подножки самосвала, а Дуся, раскрыв дверцу и перегнувшись, шептала ей страшные глупости:
— Знаешь, что я тебе скажу? Я тебе вот что скажу: твоя-то Ирина скрутилась уже с этим типом, который с «Космонавта», борода такой. Да ты его знаешь! Я утром за гравием ездку делала — видела их. Двое, ушли туда вон, за мыс, вроде бы по рыбу.
— Да что ты говоришь, Дуся? — перебила Мая. — Мало ли тут бородатых людей!
— Он! Он! — оживилась Дуся. — И она в красной куртке, Ирина твоя. У меня глаз — ватерпас. Вот. А ты говоришь… Она хоть и инженер, а такая же, как все, небось еще на сейнере снюхались. Тьфу!..
— Что ты такое говоришь? Перестань сейчас же! Сейчас же!
— Да правда это! Жоркой его зовут, Георгием. Прежде на «Драконе» ходил.
— Дуся, уезжай! Уезжай сейчас же! Этого не может быть!..
— Да что ты, Маечка, — осеклась Дуся, — я правду говорю, я просто…
— Ну вот просто, просто и езжай себе! — крикнула Мая, отходя в сторону.
Дверца захлопнулась. Самосвал медленно поехал вперед.
«Чепуха, — подумала Мая, и у нее заболела голова. — Мало ли бород и красных курток… Вообще-то бород здесь много, а курток…»
Она стояла на камне. Навага цеплялась за крючок, словно в очереди стояла. Даже противно было ловить. Мая швыряла рыб Людмилке и Путиловой.
Потом снова подбирала улов, а ловили они.
Потом снова пришла очередь. Влезла на камень. Рыба нисколько не сопротивлялась. Не боролась за свою жизнь.
Это было противоестественно.
Время от времени Мая поглядывала туда, за скалистый мыс, где будто бы находились те двое…
Рыба все ловилась. Навага на кусочки наваги. Сама на себя.
Голова болела. Мая механически снимала вялых тварей, не глядя бросала в сторону бочки, на берег…
Борода и красная куртка возникли на дороге как-то внезапно. Странно, что Мая прозевала момент, когда они появились из-за мыса.
Вот они оба возвращаются, нисколько не таясь. Идут к пирсу. Ирина впереди. Георгий сзади с куканом, на котором дохлые, разноцветные рыбины.
«Да. Вот и всё, Маечка… Даже если у них ничего там не было. Борода и красная куртка… Это предательство… Это они. Лишь бы не заметили здесь, на камнях…»
Мая нагнула голову. Очередная навага уже ходила на конце закидушки, слабо потягивала леску из пальцев.
«Лишь бы Людмилка с Путиловой не окликнули… Не окликнули. Те двое проходят мимо, к пирсу, где «Космонавт». Вот он о чем-то ее спросил. Ответила. Размахнулся, бросил в воду кукан с мертвой рыбой. Ну да, конечно, рыба для них — лишь повод. Зачем им рыба? Вот и всё, Маечка…»
— Мая!
— Что?
— Мы сосчитали. Сто четырнадцать штук. Может, хватит?