— Пираты!
— Тунеядцы тихоокеанские!
— Другой раз из ружей все люстры перецокаем!..
— Закон жизни, конкуренция, — неожиданно изрек Вадим, когда все вернулись в рубку и «Космонавт» средним ходом двинулся вперед.
— А ты бы помолчал! — жестко сказал Палыч.
— У них будет рыба, а у нас нет! — упрямо повторил штурвальный. — Верно говорю: закон жизни.
— Сопляк ты! — рявкнул Ковынев. — Стоишь у штурвала — стой и не рассуждай, а гляди в оба!
— А чего вы обзываете? — обиделся Вадим.
— Я бы тебе дал по заднице сейчас же, не будь здесь женщины, — доверительно сообщил Ковынев.
Палыч расстроенно заметил:
— Набрался тут от Городецкого разных законов жизни, умней всех сделался…
Вадим смолк.
Ирина взглянула на часы. Три сорок пять. Ночь перевалила на вторую половину.
— Попискивает… — робко подошел акустик.
Она схватила наушники, больно прижала к уху. Из косной, доисторической толщи воды, как из космоса, донеслись редкие одиночные сигналы: чирик-чир-чирик…
Минут через десять «Космонавт» снова нащупал стаю сайры и стоял над ней, сияя в ночи огнями всех люстр.
И снова по всем каютам, рубкам и коридорам раздался авральный перезвон.
— Эй, мостик! Гасить левый борт! — снова вопил с палубы тралмейстер.
— Палыч, миленький, выключайте левый! — торопливо сказала Ирина и побежала вниз по трапу на палубу.
Она чуть не сбила с ног Владимира Константиновича, который, отдуваясь, поднимался на мостик.
— Вы куда?
— Да из машинного. Проверял генераторы.
— Вам что, легче?
— Легче, легче… Вы бегите. Я за пультом постою.
— Большое спасибо! Я тогда побежала.
Она выскочила на палубу, как раз когда гасла последняя, носовая люстра левого борта.
Правый борт еще сверкал, и под ним море кипело и всплескивало от сотен выпрыгивающих сайр.
— Сколько будущих консервов! — встретил ее на баке тралмейстер.
— От и до! — подхватила Ирина и покосилась наверх, на мостик. Там на крыле высилась грузная фигура Ковынева.
С помощью тралмейстера она высунула с носа сейнера длинный деревянный шест — «выстрел», с конца которого свисал в воду стержень-электрод, подсоединенный к кабелю. Потом пробежала на корму. Там с таким же шестом наготове стоял спокойный Алексеич.
— Не боись, дочка, может, и получится…
Ирина похлопала его по плечу:
— Получится.
Погрузив кормовой электрод, она снова прошла вдоль всего правого борта к носу, сложила ладони рупором, крикнула на мостик:
— Владимир Константинович, вы у щита? Ток на электроды!
Ковынев обернулся, передал в рубку:
— Ток на электроды!
«Черт возьми! — подумала Ирина. — С палубы на мостик нет связи, орать приходится… Двадцатый век…»
— Сергеева, ток дан! — донесся сверху голос Ковынева.
— Лебедка, начинайте! — крикнула Ирина тралмейстеру.
Тот схватился за рукоятки, и умный механизм начал медленно поднимать с палубы толстую резиновую трубку с высовывающимся из ее отверстия латунным цветком с лепестками — положительным электродом.
Труба перегнулась через борт, и конец ее начал спускаться в тучу клубящейся сайры.
— Медленней! — Ирина тоже перегнулась через борт. — Не распугайте!..
«Хорошо, что Владимир Константиныч там, — лихорадочно думала Ирина. — Пожалуй, сайры полно, пора гасить правый…»
— Гасить правый борт! — крикнула она мостику и увидела, что весь правый борт облеплен любопытствующей командой. — Тралмейстер, направьте всех людей на прием сайры!
— Так-таки всех? — переспросил тралмейстер, останавливая лебедку.
— Всех! — крикнула Ирина и, увидев, что последние люстры гаснут, отдала решающую команду: — Насос включайте!
Красная лампа рубиновой звездой зажглась над отверстием опущенной в воду трубы, над цветком-электродом. С грохотом заработал установленный на палубе насос. Другой конец резиновой трубы зиял пустым, черным отверстием над деревянным лотком, уходящим в трюм.
Оттуда, из брюха корабля, из глубины трюма, смотрела вся команда…
Грохотал насос. Рыбы на лотке не было.
Ирина затылком чувствовала ковыневский взгляд с мостика.
— Ну, что там? Ирина, что? — Голос сверху в рупор. Это не выдержал Палыч.
«Эх, Палыч, Палыч, ведь нужны секунды, чтоб первой рыбе пройти по всей длине трубы. Нервные вы, товарищи рыбачки… Ну вот, наконец… Вот она, миленькая! Пружинистая. Серебристая. Запрыгала вниз по лотку. Одна… Сразу три. Четвертая, пятая…»
Толстый, трепещущий поток сайры, притянутый электродами к самому отверстию насоса, лился в трюм. А за другой, левый борт водопадом хлестала отработанная вода. Лился и лился перекачиваемый из океана поток рыбы.