— Вот такая ситуация. Ощущаешь? Прежде всего хорошо проветрить лодку, и всех людей наверх. — Командир поправил съехавшую на затылок фуражку. — Немного погодя отправим на судно пару толковых ребят, пусть все обстоятельно разнюхают и доложат. Только в темпе, времени, как всегда, в обрез.
Быстро вытащили и надули последнюю оставшуюся на «Щ-17» лодку. Старшина и матрос, захватив с собой бросательный линь, один конец которого привязали к тумбе носового орудия, погребли к транспорту.
На мостике воцарилось молчание.
С лодки наблюдали, как моряки подошли к борту, зацепили за одну из стоек линь и, перемахнув через леер, исчезли в кормовой надстройке.
Медленно текло время. Командир посмотрел на часы, прошло только семь минут, а казалось, что не меньше получаса.
— И чего они там чикаются? — Ольштынский нетерпеливо передернул плечами и посмотрел на замполита.
— Ты же сам сказал: разведать обстоятельно, вот люди и стараются, и нечего на них шипеть, мне тоже не терпится все узнать, но вот жду.
На борту судна показался старшина и прыгнул в лодку. Перебирая руками конец, он погнал ее к «Щ-17».
На транспорте, груженном оружием и продовольствием, никого не было. Из груза сохранилось только то, что размещалось наверху. Трюмы, машинное и котельное отделения затоплены полностью.
После короткого совещания решили завести на судно трос. Укрепить его на чугунные кнехты и подтянуть лодку под кормовой обвес. Споро, действуя без шума и суеты, приступили к работе.
Когда лодка подошла вплотную к транспорту, ее прочно закрепили швартовыми. Большинство команды столпилось на палубе. Командир и замполит перелезли по шторм-трапу и остановились у трюмного люка. Палуба транспорта круто уходила вниз и вправо. Очевидно, река вымыла в устье яму, куда и опустился, врезавшись в песок, нос поврежденного парохода. По карте до берега было мили полторы-две, но сквозь сетку мелкого дождя очертания его даже не угадывались, не проступали низкой и длинной темноватой полосой, как это бывает обычно ночью, когда подходишь с моря. На транспорт поднялся механик и, скользя по измазанной горючим палубе, направился к командиру.
— Сейчас осмотрели винты и рули, — начал он, — дрянь дело, хуже не придумаешь. Своими силами отремонтировать нельзя. По базовым понятиям нужен док, и минимум на месяц. Лодка без хода. Может только перемещаться по вертикали.
— И абсолютно ничего нельзя предпринять? Хоть как-нибудь, через невозможно?
— Нет. Это только в рассказах из ничего делают что-то, а здесь проза жизни. Лопасти винтов срезало как бритвой, одни ступицы остались. Рули заклинило, валы погнуты. Я еще удивляюсь, как обшивка уцелела и выдержали уплотнения, по всем существующим нормам, седьмой отсек должен быть затоплен. Будем считать, что нам крупно повезло.
— Да-а. Действительно, повезло, так и тянет в гроб от такого везенья, положение хуже губернаторского, и до берега не добраться — всего одна надувная лодка на трех человек.
— Товарищ командир, — раздался голос акустика, — со стороны порта кто-то идет. Судно небольшое, скорее всего буксир. Приближается медленно.
— А ну живо, лишних вниз, и приготовиться к срочному погружению. — Командир взят у сигнальщика сильный ночной бинокль и, приложив его к глазам, стал всматриваться туда, где, по словам акустика, он слышал шум винтов.
— И правда, кто-то движется, не иначе. Искорки вылетают из трубы, — он опустил бинокль. — Быстро! Пять человек с автоматами ко мне. Живее. Комиссар? Иди-ка вниз и погружайся, а мы спрячемся на корме в рубке, затаимся и на месте разберемся что и как — все равно терять нечего. Услышишь стрельбу, всплывай на помощь. Лейтенант, отберите пять человек с оружием. Только быстрее, времени мало.
— Леонид Сергеевич, давай наоборот сделаем. Где большинство, там и командир, а я здесь останусь со штурманом, ладно?
— Логично, замполит, действуй, но прошу тебя быть поосторожнее, не вылезай без надобности. Если все обойдется, постучишь по борту судна, мы услышим и всплывем. Если нужна подмога, гранату брось в воду.
Семь человек, предварительно отдав лодке швартовы, забрались в кормовую надстройку, которая скорее всего была кладовой шкиперского имущества. В темном помещении терпко пахло краской, смолеными канатами, там и сям в беспорядке валялись бухты троса, тюки ветоши, бидоны и банки, в углу грудой лежали пробковые спасательные нагрудники.
Лодка медленно, почти беззвучно, если не считать легкого бульканья пузырьков воздуха, исчезла с поверхности, словно растворилась в темной маслянистой воде.