Они потеряли свои прелести и обаяние. Но на этом этапе их жизни произошло одно сенсационное событие. Скончался барон Шпильберг. При вскрытии его завещания люди буквально похолодели от ужаса — все свое состояние он завещал Эльзе и Лотте — как оказалось, своим родным дочерям.
— Чего же холодеть, естественное явление?
— Да, если бы не одно действительно леденящее кровь обстоятельство: он-то, барон, и был постоянным клиентом близнецов…
— Вот те… — начал штурман.
— Не перебивай, лейтенант, слушай дальше, — шепотом произнес механик и придвинулся ближе к замполиту.
— Дальше все было, как и должно быть. Женщин прокляли и отлучили от церкви, но следует отдать должное — богатство старого греховодника Шпильберга им вручили полностью. Отверженные обществом, Эльза и Лотта решили организовать свой религиозный орден. Вот на этом самом месте, на острове среди озера, окруженного непроходимыми дебрями, в которых жили лишь медведи, волки и вепри, они построили обитель для бедных, сбившихся с пути девушек и назвали его «Эльзелот».
Мир тогда, как и сейчас, потрясала война, в отличие от этой она называлась Тридцатилетней, по-нашему, далеко не блицкриг.
Особенно активно в ней действовал шведский король Густав-Адольф II Ваза — человек очень храбрый и воинственный, самый популярный и любимый монарх шведов, ну, скажем, как у нас Петр I или Генрих IV у французов. Он быстро захватил всю Прибалтику и, сейчас точно не помню, за какую из выигранных битв, захотел наградить своих рейтар, и весьма неосторожно объявил им, что выполнит любую просьбу доблестных воинов. Очевидно, отрезвев, любимец-король явно с большой тревогой ждал ответ от рыцарей, ибо любимец-то, как гласила молва, был скуповат и боялся, что придется сильно потрясти мошной.
Каково же было его удивление, когда верные подданные потребовали от него всего лишь монастырь «Эльзелот» со всеми его обитателями.
— Вот те… — начал было штурман, но на него сразу зашикали, и он замолчал.
— Какие же сокровища хранились в этом монастыре? — продолжал Долматов. — Ведь все свое состояние близнецы-игуменьи израсходовали на строительство монастыря и оснащение его необходимым имуществом. Но по пресловутому неписаному, однако, к сожалению, часто действующему в жизни закону равновесия, споткнувшиеся и несчастные девушки были и самыми красивыми. Вот на это богатство и претендовали соскучившиеся по женской ласке вояки.
Густав-Адольф чуть не проглотил язык от радости, когда узнал, что награда ему не будет стоить и кроны.
Разрешение было дано. И вот ночью сотни рейтар окружили озеро с расположенным на нем островом и замком. Но, как они ни бились, найти брод, по которому мы пришли, не могли. Они уже хотели снять осаду и уйти не солоно хлебавши, проклиная тот день, когда их попутал лукавый и, отвернув от золота, направил на путь явно сомнительный, когда из монастыря на их сторону приплыла девушка. Скорее всего она была из новичков и еще не окрепла в вере. Ночью, когда воины сидели у разложенного огня, она возникла перед ними неожиданно, как призрак, но призрак осязаемый, теплый, розово-золотистый в свете, бросаемом пламенем костра, как гимн красоте человеческого тела. Пройдя меж оторопевших рыцарей, она остановилась перед их вождем и плавным жестом указала на брод. Как только ее рука замерла — грянул взрыв. Не желая отдавать себя на поругание чужеземцам, монашки взорвали монастырь вместе с собой…