— Заходите, пожалуйста, фрейлин, садитесь, — офицер поднялся и, предупредительно улыбаясь, изящным жестом показал на диван. — Коньяк, кофе?
Ирма села на жесткий диванчик, зябко передернув плечами, хотя в комнате было тепло, и положила руки на колени.
Гестаповец вышел из-за стола. Подошел к ней, налил в рюмку коньяк, в чашечку кофе, пододвинул поближе сигареты и зажигалку.
— Прошу вас, не стесняйтесь, пожалуйста.
Ирма взяла рюмку и, немного отпив, поставила на стол. Затем обеими руками, одной за блюдечко, другой за ручку чашечки, поднесла ко рту ароматно пахнущий кофе.
Офицер сел рядом, закурил сигарету и, сощурившись от дыма, участливо и доброжелательно посмотрел на нее, Ирма насторожилась и поставила кофе на столик.
— Вы, наверное, обратили внимание, фрейлин, что мы не задавали вам никаких вопросов? Не так ли?
— Я ничего не знаю, меня задержали по какому-то странному недоразумению, вы ошибаетесь, принимаете меня за кого-то другого, — начала Ирма.
— Не будем об этом. Так вас ни о чем не спрашивали? А почему? Да потому, что, как это ни тривиально звучит, мы действительно о вас все знаем. Но только о вас. Вам зачитали документ и сообщения. На хуторах вы не были и так далее. В общем, не будем терять время. Нам действительно известно многое, но, к сожалению, разумеется для нас, не все. Вернее, не знаем одного — куда ушел отряд? И вы нам это скажете, так?
— Я ничего не скажу, — Ирма запнулась, — я просто ничего не знаю, мне ничего не известно ни о каких моряках.
— Ну зачем же так поспешно и неуклюже — то не скажете, а уж потом не знаете. И почему именно о моряках, я же просто упомянул об отряде. Но не собираюсь ловить вас на слове, я уверен, обратите внимание, уверен, мне, — он подчеркнул «мне», — вы скажете, куда ушел отряд подводников, вот теперь я говорю, что это моряки с подводной лодки типа «Щ».
— Я ничего не скажу. А про моряков мне сообщил ваш вчерашний офицер, который читал что-то, похожее на детективную повесть. — Ирма почувствовала страшную ненависть к этому красавцу. — Можете делать со мной все, что хотите, мне безразлично.
— Это уже хорошо, что вы заговорили. Но не надо строить из себя Жанну д’Арк, и вам далеко не все безразлично. — Вайс стряхнул пепел. — Опять же, к великому сожалению, теперь уже для вас, фрейлин, все то, что говорят о нашем учреждении, у вас, в России, да и во всем мире, правда. Мало того, истины ради я бы добавил — правда уменьшенная. Мы применяем такие изощренные пытки, от которых застыла бы кровь в жилах у самых отпетых инквизиторов средневековья. Что поделаешь, они были дилетанты, а мы вооружены последними достижениями науки и особенно техники. Все, что говорят о зверствах в гестапо, правда. Боль для каждого «гомо сапиенса» остается болью, а Муция Сцеволы из вас не получится.
Ирма почувствовала мелкую дрожь во всем теле, ладони ее вспотели, перехватило дыхание.
— Мы значительно превзошли своих древних коллег и в другом. Вы, очевидно, помните, что Галилей сказал сакраментальные слова: «А все-таки она вертится», и через все рогатки они дошли до потомков. Если бы он сказал их сейчас, то до всеобщего внимания они дошли бы в несколько иной редакции: «Я отрекаюсь, она не вертится». Вам понятно, надеюсь, о чем я говорю? В протоколах допросов, которые мы бережно сохраним для историков, будет написано не то, что вы скажете, а то, что нам нужно. Теперь вы поняли, что, если я не узнаю, куда ушел отряд, моей маленькой местью вам, первой ее частью, будет документ для тех, кто придет сюда после нас, что вы нам рассказали все. И это будет вашей гражданской гибелью. Те, кто вас любил, проклянут после смерти. А почему после смерти? Это уже будет моей второй маленькой местью. О ней вы узнаете позже.
Если же вы скажете, куда ушел отряд, где и когда с его представителями назначено рандеву, я отпущу вас на все четыре стороны, уничтожив следы пребывания в нашем ведомстве. Мне ваша жизнь абсолютно не нужна. Мне просто необходимо — это как идея-фикс — довести до логического конца то, что я задумал. Я всегда привык доводить свои замыслы до логического завершения. А сейчас разрешите продемонстрировать вам небольшой документальный фильм. — Вайс вернулся к столу, сел в кресло и нажал кнопку.
Погас свет, остался только небольшой голубой светильник над самым диваном, так что Вайс, сам находясь в темноте, мог прекрасно видеть малейшие движения девушки, выражение ее лица. Неслышно, как призраки, в дверь вошли два человека в белых халатах и стали сзади Ирмы, по обеим сторонам.